Шеф-редактор проекта Splash! Ксения Лукичева принципиально не пишет о политике, работает из дома и планирует сделать проект о подростках, чтобы лучше понять собственного сына. Лениздат.Ру поговорил с ней о том, как быть журналистом и не выгорать.

 

Редакционная политика не позволяет Ксении Лукичевой говорить о портале Splash!, но и без этого ее 21-летний опыт работы (9 лет на телевидении в Нижнекамске, 2 года в казанском рекламном агентстве и маркетологом в «Книжном дворе», 8 лет в AdMe и год в Ivi.ru, с порталом о кино “Титр”) позволил свободно говорить о профессии.

 

 

- Меня пригласили в новый крутой проект, в Splash!. Я познакомилась с Владимиром Яковлевым (основатель «Коммерсанта», прим. Лениздат.Ру), с очень крутой командой и поняла, что от таких предложений не отказываются.

 

- С момента переезда из Нижнекамска вы больше не работали с общегражданской, политической журналистикой, намеренно от нее дистанцировались. На вас так девятилетняя работа на телевидении повлияла? 

 

- Я думаю, причина комплексная. Здесь и то, что в принципе происходит в стране, и то, какое огромное количество контента производится на эту тему. Я ничего нового и интересного здесь не скажу, и никому мое мнение нафиг не нужно. Я считаю, что политика - это все равно, что религия: держи ее при себе. 

 

- Есть ощущение, что политики слишком много, что она напрочь вытесняет все остальные сферы из инфополя? 

 

- Есть, это очень сильно надоело. Мне кажется, в последнее время ее стало больше, или же усталости от нее больше. Потому что сейчас каждый суслик - агроном, каждый человек может выступать средством массовой коммуникации, и каждый считает нужным высказаться в огромном, доступном всем информационном поле. Мне кажется, чем дальше в лес, тем толще партизаны. В смысле, тем больше они высказываются, тем грубее позволяют себе формулировки, категоричнее суждения и прочее, и прочее. 

 

 

- Они играют ту роль, которую им говорят играть инвесторы, а если есть государственное влияние - то государство. Независимых средств массовой коммуникации, я думаю, очень мало, и кто из них по-настоящему независимый - непонятно. У меня таких данных во всяком случае нет. 

 

 

- Мне кажется только если ты занимаешься тем, чем хочешь заниматься, ты можешь любить свою работу. И это касается не только журналистики, а любого дела. 

 

 

- Я и стараюсь в ней не существовать. Мне вообще часто говорят: “Занялась бы ты чем-нибудь другим”. А я что-нибудь другое умею? Раз я умею в слова и в менеджерскую часть истории про слова, я это и буду делать. Найду себе место, в котором все будет релевантно тому, что у меня внутри. А есть люди, которые не заморачиваются на это. Есть такой термин “пищевая журналистика”, когда люди работают за еду и пишут о том, о чем им говорят. 

 

- Вы очень много работаете. Как бороться с профессиональным выгоранием, которое приходит даже к тем, кто очень любит свою работу? 

 

- Я боролась сменой сфер в рамках одной сферы. Я выгорела на телевидении, вообще не хотела больше этим заниматься - ушла заниматься коммуникациями в сфере рекламы. Потом стала писать о рекламе, потом стала писать всякую красоту-доброту, потом переключилась на кино. У меня есть план “B” - стать барменом. Научусь и буду разливать людям счастье и забвение. Есть план “C” - я бы выучилась на повара и готовила бы людям еду, это же так прекрасно. 

- На себя, на семью хватает времени? 

 

- Я очень стараюсь. Очень! Этим летом я буду праздновать 21-летие себя в, прости господи, журналистике, и в первые годы я работала с восьми утра до двух часов ночи. Это продолжалось достаточно долго и я больше так не хочу. Я очень стараюсь отключаться от работы. Закончила - больше о ней не думаю, провожу время с семьей. Я стараюсь жить по принципу “не я для работы, а работа для меня”. 

 

 

- Последние недели были очень тяжелые, работала часов по 11-12 в день, но сейчас мы понемногу налаживаем процессы. Я честно стремлюсь к тому, чтобы работать по шесть часов в день. Пока не получается, но до этого и в Ivi, и в AdMe у меня был строго нормированный рабочий день. В AdMe я приходила на работу в 8, уходила в 5, в Ivi - приходила в 9, уходила в 6. 

 

 

- Нет, каждый раз, когда я прихожу на работу, я рассчитываю, что пришла навсегда. Я не могу работать по принципу “я тут что-то немножечко поделаю, а потом уйду, когда подвернется что-то получше”. Ты же не будешь вкладываться, не будешь переживать за дело, если это просто твой перевалочный пункт. Так получилось, что я ушла, хотя опыт тоже был очень познавательным. 

 

 

- Я поняла, что мне не подходят правила, действующие в больших компаниях. Мой формат - это маленькая компания людей, которые всей душой и сердцем вовлечены в процесс, где не все измеряется деньгами. 

 

 

- Наверное, как сейчас, когда я работаю дома (у портала Splash! онлайн-редакция - журналисты обсуждают все через Skype - прим. Лениздат.Ру). Это очень здорово, когда ты можешь поспать подольше, и для того, чтобы дойти до рабочего места, тебе не нужно ехать через пробки и выходить на мороз. Просто переносишь свою задницу с кровати на диван, и все становится хорошо. Сейчас такое время, что работать удаленно могут практически все кроме тех, кто работает с физически присутствующими объектами - со станками какими-нибудь. В итоге все к этому приходят. 

 

- Нет, это делает работу отчасти областью отдыха. 

 

- Ну немножко. Но я стараюсь держаться. Да и работы слишком много, чтобы я успевала расхолаживаться. Я не думала, что мне это понравится. Поначалу было достаточно тяжело, и я очень хотела “в люди”. Вечером в магазин за продуктами выйдешь, и уже - оооо, люди! А теперь привыкла и мне очень нравится. Еще очень кайфово, что можно не выкраивать время на отпуск. Ты берешь ноутбук и выезжаешь туда, где есть интернет. Работаешь оттуда, а вечером гуляешь по новому месту. 

 

- Понятия не имею. Может, журналистика вообще существовать не будет, потому что каждый суслик - агроном. Может, еще что-то случится. Но мне очень интересно, что будет дальше, я бы хотела как можно дольше присутствовать в журналистике и наблюдать за ней.

 

- Мне не хватает возможности влиять на своего сына-подростка. Это моя боль, и больше всего мое материнство за последние годы передает словосочетание “бессильная ярость”. Поэтому я из чисто эгоистических целей хочу разобраться в том, насколько правильно я веду себя с ним, как я могу изменить свое поведение, чтобы сделать свою жизнь проще и лучше, а его будущее - радостнее и светлее. И я надеюсь, что это может оказаться полезным и для других родителей, хотя пока времени на этот проект у меня нет.

 

 

- Мне кажется, польза измеряется не только тем, что случилось после публикации. То, что журналист старается информировать о том, что происходит - это тоже полезно. Если мы публикуем хиханьки-хахоньки, или просто добрую, хорошую историю - это тоже полезно, потому что очень важно выполнять развлекательную функцию. Человек рождается с внутренней потребностью развлекаться. Все эти детские сказки и игры существуют не просто так. Если мы пишем развлекательные истории и видим, как они расходятся по сети, то знаем, что это полезно. Конечно, мой друг, который работает на “Скорой помощи” медбратом - куда полезнее, он реально спасает людей, но и мы тоже полезны по-своему. 

 

- Конечно. Как любой мыслящий человек, я всегда сомневаюсь. 

- И как справляетесь? 

 

- Стараюсь сделать что-то еще полезнее (смеется).