Ралли-рейд «Шёлковый путь - 2017» по маршруту Москва – Сиань позади. Команда «Русского Радио», генерального радио-партнёра ралли-рейда, во главе с пилотом и ведущим Максом Орловым наравне с командами мирового уровня боролась с песком, грязью, бездорожью и дошла до финиша без потерь!

Перед Новым годом заместитель главного редактора «Эха Москвы» Марина Королева внезапно сообщила о своем уходе с радиостанции. В интервью она впервые рассказывает о причинах ухода и о своем отношении к «Эху».

— Марина, сколько лет вы работали на «Эхе Москвы»?

— С 1994 года. Это невероятно сейчас — люди меняют работу каждые несколько лет, а то и месяцев, нормально как раз это. Но на «Эхе» я не одна такая.

Как законы об авторском праве мешают приобщению к культуре и воспитанию патриотизма? Что мы теряем, загоняя память в рамки антипиратских законов? И чем опыт и судьба ученого Владимира Вернадского полезны нашему времени? На эти и другие вопросы ведущему "Коммерсантъ FM" Анатолию Кузичеву ответил президент Ассоциации интернет-издателей, завкафедрой новых медиа и теории коммуникации факультета журналистики МГУ Иван Засурский в рамках программы "Другой разговор".

"В информационном обществе все, что у тебя есть, определяется информацией, а не деньгами"

Иван Засурский: "Я хотел бы начать с одного графика, это очень сложно — изобразить его в воздухе, но я попробую. Представляешь, идет себе огромная океанская волна, космическая, огромная, как волшебная гора. Она как бы нависает где-то в 20-х годах, 10-20-е годы. Эта волна как бы поднялась вверх, и она, кажется, сейчас превратится в еще большую волну, но тут она неожиданно угасает, и угасает практически до 70-х годов, как бы все меньше, меньше, меньше, становится почти тоненькой, как в Юрмале, а потом она опять поднимается, но только доходит до середины своего предыдущего пика. Это — кривая, которая изображает количество книг, наименований, которые продаются на Amazon. То есть те книги, которые находятся в общественном достоянии, те книги, которые перешли в свободное обращение, издаются на самом деле гораздо больше, чем любые современные книги, именно на них больше всего зарабатывают издатели. Хотя я никогда не поверю, что в 1910-е годы книг писалось больше и издавалось больше, чем сейчас, но с точки зрения того, что происходит конкретно с каким-то изданиями на Amazon, это правда. Понятно, что люди покупают классику, что люди стремятся к каким-то вещам, но здесь другая история важна — важно то, что вещи, которые переходят в общественное достояние, являются частью памяти. Никто не считает количество твоих обращений к памяти, потому что память всегда должна присутствовать и так далее. Так вот, те старые произведения, которые еще находятся под охраной, практически никто не издает".

"Я нашел такого нового русского пророка, настоящего русского великого святого. Почему я влюбился в Вернадского? Во-первых, биография: имперская Академия наук, во временном правительстве, он конституционный демократ при этом, приличный человек, с Набоковым, все как бы нормально. И потом он во временном правительстве замминистра, товарищ министра образования, в 20-е годы основывает Крымский университет, посреди всего этого ада и ужаса, а потом Украинскую академию наук. Потом преподает в Париже в Сорбонне, преподает в Праге, возвращается обратно, создает русскую науку. Так в основном все, что связано с геохимией, дает целостную картину развития, эволюции, как переход из разных состояний — сначала геосфера, потом биосфера, и потом ноосфера. И он получает Сталинскую премию незадолго до конца войны за то, что нашел весь уран, который нам нужен был. Известно, для чего. Он, абсолютный такой hero, в конце пишет телеграмму Сталину. Телеграмма такая: "Многоуважаемый Иосиф Виссарионович, прошу вас использовать 100 тыс. руб. на нужды обороны как вы считаете нужным, но, пользуясь случаем, хотел бы сказать вам, что наше дело правое стихийно совпадает с наступлением нового состояния человечества, нового состояния, планеты, ноосферы, когда люди и информация начинают играть решающую роль". Значит, есть такой русский ученый, и для него как будто всего этого кошмара, который происходил для других людей, не существовало. Каким-то странным образом он умудрился все время остаться в позитиве. Как будто все было нормально, а там все было ненормально вокруг. Но все, что он делал, и все, что вокруг него происходило, было нормально. И все, что он делал, разрасталось потом и до сих пор стоит. И концепция ноосферы как раз объясняет, почему нужно это общественное достояние. Ведь если ты хочешь, чтобы у тебя была память, у тебя должен быть свободный доступ к культуре и знаниям. Это значит, что ты по-хорошему должен иметь возможность все знать. Наши дети уже на самом деле не так много знают советского кино, не так много смотрят советские мультики и так далее. Они, конечно, везде, на дисках можешь купить, но на самом деле их становится в каком-то смысле все меньше и меньше. Какие-то из них — хиты, условно говоря — еще остались, а другие постепенно просто вымываются из обращения, становятся недоступны, потому что те организации, которые занимаются их хранением, воспринимают свою задачу как то, чтобы никто их не получил. Стремятся заархивировать их. Не то, что оцифровать и сделать общедоступными, а заархивировать, но это получается как со склерозом: какая-то память архивируется, какие-то очень важные сведения, знания. Этот график Amazon показывает, что на самом деле наши законы об авторском праве сейчас программируют такую волну склероза, такой провал, который идет сразу за сегодняшним днем. Потому что издателям очень невыгодно рисковать, это небольшие тиражи получаются, это уже начинается, как говорят, "длинный хвост" — большое количество наименований, но не очень высокий уровень продаж. По идее, какую-то часть проблемы может решить цифровая печать. Мы десять лет уже про это слышим, десять лет я тоже в это верю, я верю уже 20 лет, но это не решает проблему неравенства. То есть если у тебя часть общества социализована в одну культуру, а другая часть в другую, у тебя будет гражданская война рано или поздно".

"Сейчас у нас начинается нестабильность очень серьезная, связанная с тем, что у людей разный уровень доступа к информации, разный уровень понимания и совсем разные культуры. И чем интенсивнее, жестче законы об авторском праве, тем чудовищнее наша ситуация, потому что все в советское время было государственным, основные произведения были сделаны по госзаказу. Там есть литература, авторские произведения, музыка — это все можно обсуждать отдельно, но коллективные, служебные произведения, которые делались, — за них никто уже денег не получает давно. Просто они висят на балансе каких-то студий, иногда "Мосфильм" продает в YouTube за рекламу, наверняка Facebook сейчас им предложат, они и в Facebook повесят, будут за рекламу получать деньги. Но на этом основании, когда вводится новый антипиратский закон, они могут замочить любое количество сайтов просто за то, что они повесили советское кино, могут закрыть их навсегда, выключить из интернета, подвергнуть преследованию и засудить. И если дальше ты сделаешь zoom-out из этого маленького сектора, то вся советская культура находится в каком-то очень странном состоянии — она охраняется, к ней затруднен доступ. И это все создавалось на государственные деньги с целями формирования какого-то определенного, достаточно позитивного настроя у людей по отношению к жизни. При этом советскую культуру сейчас не обязательно воспринимать напрямую, может быть, ты должен ее как какие-то вещи нарезанные видеть, какие-то куски фильмов, чтобы этим заинтересоваться. Может быть, ты должен по радио слышать какие-то джинглы из каких-то свободных мелодий и так далее. Можно и с авторами этих произведений расплатиться, чтобы никто при освобождении в накладе не остался.

Это история и память, а если у тебя нет памяти в информационном обществе, то кто ты вообще? Сейчас наступает информационное общество, ноосфера. Это значит, что все, что у тебя есть, — твое богатство, твое состояние, твое настроение, твой уровень счастья — все определяется информацией в первую очередь, а не деньгами. И неравенство между людьми проявляется через информацию, через культуру, в которую они социализованы. Все остальное не так важно становится. Информация важнее всего. И в этой ситуации в обществе сложилась система, которая отжимает из него деньги через авторские права на оплату всех этих произведений, когда они исполняются где-то, но при этом не распространяются максимально широко, хотя они были государственным заказом, создавались на государственные деньги, большая часть из них хранится в государственных организациях. Просто у государственных организаций нет такого показателя эффективности, как предоставление доступа к ним и освобождение прав, делание их общедоступными, пропаганда культурного наследия. Вместо этого идет какой-то новодел, инвестируются деньги в то, чтобы делать еще раз то же самое".

"Мы живем в очень сложном новом непознанном мире, такого не было раньше"

Иван Засурский: "У нас есть очень серьезная проблема — сократился спрос на домены, замедляется развитие нашей информационной экономики, "Яндекс" увольняет сотрудников. Мне неловко даже говорить такие вещи, но вы слышали что-нибудь о том, что Google сокращает сотрудников? А про Facebook слышали, что Facebook сокращает сотрудников? Я тоже не слышал. А почему "Яндекс" сокращает сотрудников? Похоже, все не круто. Или они делали все не так. Как такое яркое тропическое солнце росло, так всходил просто урожай нечеловеческий, и в какой-то части он остался. Это яркое тропическое солнце, а у нас вдруг какой-то северный закат произошел. Это потому что у нас очень серьезно изменился подход к регулированию интернета.

Дело в том, что у нас было историческое совещание, встреча Владимира Владимировича с интернетчиками в 1999 году, когда он сказал, что интернет трогать не будет. И интернет долго у нас не трогали, действительно. А потом в какой-то момент вдруг резко стало возникать очень много законов. Ящик Пандоры открылся с детского закона, который сейчас принял гротескные формы. Уже мы не можем обсуждать причины самоубийств в эфире. И в интернете мы не можем обсуждать это. Каждый третий ребенок, который кончает с собой, делает это из-за кибербуллинга. У меня диплом на кафедре защищался про кибербуллинг. Это когда в сетях унижают, пристают к ребенку, давят на него, и он сходит с ума и кончает с собой. Каждый третий маленький ребенок. Это значит, что по нашим новым законам ты никогда не узнаешь, что такое кибербуллинг, потому что мы не можем больше обсуждать причины самоубийств. Кибербуллинга у нас не может быть, потому что мы не можем сообщать о нем в прессе, а при этом он будет, потому что это каждый третий ребенок убивается из-за этого. И в этой ситуации мы живем в очень сложном новом непознанном мире, такого не было раньше. Это новые технологии, новая ситуация, значит, романтики используют традиционные подходы. Значит, здесь запретить и охранять права важнее, чем давать доступ к знаниям. Это романтика, но это такая консервативная романтика, очень опасная для интернета. И "Яндекс" как почуял, какие риски у них огромные, компания не может с русского рынка уйти, это основной домашний их рынок. У них просто настроение меняется. Они становятся грустные".

"Все равно у государства есть расходы: в культурной политике, в образовательной и так далее. И в какой-то момент встает вопрос о приоритетах. И открытый доступ к культуре и знаниям — очень понятная история. Для всей страны заочно ограниченный бюджет, даже по сравнению с существующими тратами, как бы довольно скромный, можешь дать всем равный доступ к культуре и знаниям. И в другой стране мира это нельзя сделать, потому что в другой стране мира до 1991 года не было коммунизма, социализма и всего этого нашего безумия. У нас есть уникальный исторический шанс. Больше того, это настолько справедливо по отношению к Бишкеку, по отношению к Алма-Ате, по отношению ко всем нашим друзьям: к Минску, к Киеву, к Тбилиси, к Риге и так далее — отдать просто советское всем. Берите, пожалуйста, это наше общее, пожалуйста.

"У нас просто не понимают, что такое мягкая сила: думают, что мягкая сила — это зеленые человечки. Мягкая сила — это когда все учат русский язык, потому что на русском языке ты можешь иметь доступ к любым знаниям и культуре. В Норвегии люди не платят в электронном виде, там есть система, бесплатные все книжки на норвежском. В Финляндии бесплатное высшее образование. Если мы нашими детьми не будем заниматься, что будет дальше, вообще? Мы должны обязательно это делать, и я поэтому, как сумасшедший, буду биться в этой истории. Мне кажется, что я встречаю реальное понимание на эту тему, потому что я даже, мне никто не говорит: "Ваня, ты сошел с ума". Мне Железняк говорит: "Давай сделаем, это может быть действительно крутая история". Володину нравится, Хабиров поддерживает эту историю, я не знаю: с кем я ни поговорю, Вислому очень нравится, Российская государственная библиотека, очень нравится, ему понравился прямо текст, и он прочитал, и он одобрил даже дорожную карту, которую я сделал".

"По новому антипиратскому закону, если жуткий наследник захочет устроить юридический рэкет, он сможет"

Иван Засурский: "Есть несколько видов прав, в которых может существовать информация, она может перейти в общественное достояние, в этот момент она не принадлежит никому или принадлежит всем. 70 лет прошло после смерти автора, если он был репрессирован, тогда после реабилитации срок считаете. Если не публиковалось, там много есть нюансов, накручено все, юристы старались много сотен лет, немцы, в основном. В Германии самые жуткие законы, поэтому в Германии нет никакого интернет-бизнеса нормального, там нет ни Google, там ничего и не возникнет никогда, потому что там газетчики все так простроили с издателями, там доты-пулеметы, оборона Берлина происходит.

В остальном есть общественное достояние, грубо говоря, это все, что угодно. Через четыре года Вернадского можно будет каждому размещать хоть у себя на сайте полное собрание сочинений — и ничего не будет за это. В принципе, и сейчас, наверное, никто не прицепится, но по новому антипиратскому закону, если есть какой-то жуткий наследник, и он захочет рэкет устроить юридический, он реально может, потому что до 5 млн руб. можно ущерб предъявлять по нарушению авторского права в России".

"Есть Creative Commons или свободные лицензии, или открытые лицензии, кто как их называет. Они вошли в Гражданский кодекс, Дмитрий Анатольевич, слава ему, очень настаивал на этом, и это произошло: у нас в России разрешены свободные лицензии, "Википедия" работает легально — чудо, бывают такие вещи. Там есть несколько градаций, например, ты можешь запретить коммерческое использование или разрешить. "Википедия" разрешает коммерческое использование: хочешь издать "Википедию" — издавай, нет вопросов вообще, хочешь какую-то статью опубликовать — публикуй, все, что хочешь делай — это же "Википедия". "Мы живем на пожертвования" — вот их девиз.

Есть другой Creative Commons, например, некоммерческое использование: авторы некоторые не очень хотят, чтобы кто-то взял просто опубликовал сборник, писатели пишут свои книжки. Они делают открытый доступ части произведений ко всему, это хорошо их рекламирует, продвигает, какие-то читающие люди смотрят их статьи и так далее, как YouTube, грубо говоря. Получается, для тестов: ты размещаешь фрагмент или часть, или даже все, но потом люди идут и покупают, потому что круче читать в распечатке. Соответственно, например, есть вариант: ты оставляешь себе права, Министерству культуры это больше нравится, на те произведения, которые они профинансировали, они делают свободные лицензии. Они реально думают об этом, они хотят говорить об этом, они назначают встречи, не говоря о том, что они сейчас читают это исследование про общественное достояние. Эта тема начинает пробивать, потому что она очень понятно объясняет, зачем государству инвестировать в образование, в культуру, зачем государству инвестировать в науку. Например: ты реально можешь у всех издателей мира купить все книжки и сделать открытый доступ на территории Российской Федерации за ограниченные деньги, навсегда. Я не знаю, сколько это стоит, но я уверяю, что это меньше, чем ты себе можешь представить. Ты можешь со всего мира купить всю информацию, она будет стоить, не знаю, меньше, чем мы отдаем за голливудское кино каждый год.

И в этом смысле, когда ты начинаешь серьезно эти проекты двигать, думать об этом, ты понимаешь, какой колоссальный есть шанс, потому что, с одной стороны, есть советское: если советское отдать, с ним разобраться, какие-то права, может быть, выкупить у кого-то — зачем каждый год торговаться с авторским обществом — давай сейчас мы тебе без посредников отдадим из госбюджета деньги за твои произведения, они станут свободными. И люди на Параде Победы смогут их петь без того, чтобы их потом судили за это. Это факт нашей жизни, это несвободно. Можно расплатиться один раз, все старики будут счастливы получить деньги, даже их наследники уже".

Источник Коммерсант

Студентам Высшей школы журналистики и медиакоммуникаций КФУ в последнее время сильно везет на гостей. В конце прошлой недели с мастер-классом к ним приезжал народный артист России певец Николай Басков. А накануне — человек уже совсем из другой оперы — главный редактор радиостанции «Эхо Москвы».

В 2013 году крупные телеканалы подхватили моду на мистику и фантастику. Вслед за телеканалом СТС ТНТ запускает мистический сериал «Моими глазами». Генеральный продюсер телеканала ТНТ Александр Дулерайн в интервью корреспонденту РБК daily объяснил, зачем комедийному каналу нужны такие форматы и почему ТНТ останется лидером юмористического контента.

Алексей Венедиктов – патриарх российских СМИ. Он пережил многих медийных тяжеловесов, удачно защищает свою территорию, находясь во взвешенных отношениях со всеми центрами силы. При этом со словом «патриарх» есть очевидная проблема. Не сложно, развивая метафору, вывести образ человека прошлого, в силу статуса, хранящего стандарты уходящего десятилетия. Хранить стандарты, конечно, здорово, но вместо этого Венедиктов ищет отмычки от будущего – колесит по редакциям передовых западных СМИ, ищет наставников среди героев Интернета, не стесняется говорить, как его медиа-хозяйство прос…ало несколько цифровых революций, и не хочет проспать очередную. Pressfeed встретился с Венедиктовым, чтобы выяснить, как же медиа подготовиться к будущему.

Недавно, выступая на Baltic PR Weekend, вы произносили реплики: «Медиа должны увеличить скорость», «Проспали цифровую революцию» и «Такое ощущение, что живем в 20 веке». Раскроете мысль?