Мы не будем касаться представленности в ТВ-пространстве контента, направленного на вызов у зрителя смеха, мы обратимся к смеху как явлению социальному. Как говорит Михаил Жванецкий: «Под давлением снаружи юмор рождается внутри».

Смех – важная составляющая социального поля, жизни общества и конкретного человека. Смех затрагивает многие грани общественной жизни: начиная от заложенного в нем механизма выстраивания социально-приемлемых и одобряемых взаимоотношений; через стимулирование повышения производительности труда и возможность сглаживать кризисные явления (институциональные и государственные); заканчивая преодолением стрессов, психотерапевтическим эффектом и, даже, спасением собственной жизни и здоровья людей. И, конечно же, это прекрасный инструмент для получения удовольствия.

Чтобы регламентировать так много вещей и влиять на жизнь, смех должен иметь сложную и долгую эволюционную историю, и быть основательно закрепленным в организме человека на генетическом и биохимическом уровне. Современные американские и британские психологи Франсин Паттерсон и Марина Давила-Росс установили, что способностью шутить и смеяться обладают не только люди, но и многие виды приматов, часть из которых способны смеяться на выдохе – так же, как это происходит у человека. По оценкам авторов исследований, способностью смеяться должны были обладать наши общие с обезьянами предки, жившие как минимум 10 миллионов лет тому назад. Этолог (специалист изучающий поведение животных в естественных условиях — ред.) Элизабетта Паладжи считает, что именно способность вести себя несерьезно помогает приматам существовать в больших группах, без этого существование в больших группах с согласованным взаимодействием было бы невозможно. Американский психолог Майкл Оурэн и российский ученый Александр Козинцев согласны с коллегой в том, что именно смех позволяет приматам контролировать поведение своих соплеменников. Звуки, идентичные смеху, в сочетании с характерной мимикой, являясь знаком дружелюбия, дают возможность сообщить сородичам об отсутствии намеренья вражды. Если бы приматы не имели возможности наглядно выражать свои намерения, каждая стычка обходилось бы им очень дорого.

Для чего понадобился столь хитроумный регулятор при условии жизни в больших группах? На этот вопрос дал ответ эксперимент госпожи Паладжи: разновозрастные и разнополые приматы, находясь в ограниченном пространстве, получали еду не сразу. Сначала исследователи ставили пищу на видное место, но так, что обезьяны не могли ее достать. Спустя несколько минут, животных подпускали к еде. Оказалось, что именно на период ожидания пищи приходилось наибольшее количество игр между приматами. Частота шутливых атак, сопровождаемых смехом и другими звуками, резко возрастала – такие спектакли, позволяли приматам избегать настоящих конфликтов. В менее напряженной обстановке животные были не так склонны придаваться играм и смеху. Не будь смеха и игр, большая группа обезьян быстро бы передралась у кормушки.

Иными словами, смех – эволюционно удачная находка для возможности задавать контекст безопасности для поведения, имеющего изначально потенциал угрозы. Необходимость смеха появилась благодаря двум факторам: необходимости жить большой группой (как наиболее эффективный способ выживания в среде обитания) и ограниченной возможностью доступа к ресурсу (пища). Смех – как регулятор поддержания эффективного жития большой группы. Чем не первый механизм регламентации поведения внутри сообщества и самоограничения в поведении при наличии чувства напряженности и угрозы конфликта?

Играй, гормон!

Британский антрополог Робин Данбар считает, что именно смех сделал обезьяну человеком. Демонстрация дружелюбных звуков, сопровождающих примитивные игры древних предков, постепенно приобрела самостоятельное значение, благодаря которому появилась возможность налаживать отношения. Смех стал сигналом расположения друг к другу, и, благодаря этому, пращурам удалось построить сложное общество. Экспериментальные данные американских ученых говорят о том, что данный механизм широко используется и современным человеком: В ситуации, когда гонорар участников эксперимента зависел от решения ассистента, добровольцы часто смеялись в разговоре с ним – они использовали эволюционно выверенный способ завоевать симпатию, даже не подозревая об этом. Те же участники эксперимента, чье вознаграждение не зависело от решения ассистента (оно было установлено заранее), вели себя спокойно и сдержанно.

У современного человека смех вызывает самое неподдельное удовольствие – в кровь выбрасываются вещества, вызывающие эйфорию. Эволюция подкрепила смех как явление столь весомыми аргументами как эндорфин (естественный для организма морфий – «гормон счастья») и нейромедиаторами: дофамин, серотонин. Учитывая аргументы эволюции роль смеха в жизни общества переоценить невозможно.

По мнению Робина Данбара, смех для человечества перестал иметь только вышеописанное значение (завоевание симпатии/расположения; информирование партнера по коммуникации о невраждебном намерении; перевод переживания напряжённости конфликтной ситуации и фрустрированной потребности в разрядку и отреагирование через безопасную игровую форму) с появлением юмора. Юмор свойственен только человеческому сообществу и связано это с появлением в человеческой коммуникации более сложной сигнальной системы – языка (в смысле лингвистики), т.е. способности общаться через разговор, речь, а так же формировать и доносить свои мысли.

Смех – это эволюционно отшлифованная рефлекторная реакция (по Чарльзу Дарвину). Юмор является одной из форм, рождающей смех. Имеется много теорий юмора: Аристотель и его «Поэтика», Томас Гоббс с «Теорией превосходства», Марина Рюмина, развившая эту теорию в современности, «Теория несообразности», которую рассматривали Дж. Битти, Артур Шопенгауэр, «Остроумие и его отношение к бессознательному» Зигмунда Фрейда, Иммануил Кант, Жан-Поль, Майкл Аптер, Александр Козинцев, придерживающиеся позиции, что «комическое, как и возвышенное, никогда не обитает в объекте, но всегда обитает в субъекте», и так далее. Среди психологов и лингвистов очень популярны теории: «разрешения несообразности» «уместной неуместности», «сообразной несообразности», «локальной логики», «когнитивного принципа», «логического механизм» или «псевдоправдоподобия». Мы же обратимся к теории Алексея Редозубова, по мнению которого, смех имеет смысл продемонстрировать окружающим определенное состояние, которое вызовет ответную эмоцию у воспринявшего его, и эта демонстрация четко дифференцируемой эмоции, дает возможность проинформировать свою группу о ситуации. Ученый выделяет несколько значений смеха как сигнала, которые декодируются в зависимости от сопутствующих условий:

1. Смех малыша сигнализирует, о том, что ему хорошо. У родителей, да и вообще у взрослых, он автоматически вызывает положительные эмоции. Люди улыбаются или смеютя в ответ.
2. Смех от удовольствия у взрослых – реакция родственная детскому рефлекторному смеху. Этот смех, также как и детский, вызывает ответное ощущение удовольствия – формирует поведение, направленное на доставление «приятного» другим. Слышащие этот смех, так же как и в случае со смехом малыша, улыбаются или смеются в ответ.
3. Нервный или истерический смех. Такая «неадекватная» реакция организма полезна, чтобы «сбить с толку» противника в критический момент. Такое поведение, в определенных ситуациях, может спасти жизнь. Соответственно данный смех появляется и считается уместным для критических ситуаций, и не может служить поводом для ответного смеха у слышащего этот тип смеха, в смысле рефлекторной реакции.
4. Смех злорадный и саркастический содержит проявление сочетания нескольких эмоций. Злорадный смех возникает, когда чья-то «нелепая» ситуация, кроме собственно смеха несет нам некую моральную выгоду, например, когда эта ситуация произошла с нашим врагом. И соответственно это высоко контекстуальный смех, который не будет близок и разделяем теми, кто не включен в ситуацию, и не испытывает всего спектра контекстуальных чувств. Саркастический смех – это поведение «смешно» «от обратного», то есть, когда человек в «несмешной» ситуации сознательно смеется, давая понять, что предмет его осмеяния «нелеп», желая тем самым унизить того, на кого направлен этот смех. Соответственно, данный тип смеха не вызывает позитивной реакции у наблюдателя, если только наблюдатель не солидарен в сарказме со смеющимся этим типом смеха.
5. Собственно смех, когда нам просто смешно. Именно он связан с юмором.

Улыбка в наказание

Алексей Редозубов отмечает тот факт, что эмоция «смешно» и связанный с ней смех появляются только в случае, когда мы наблюдаем или слышим, как кто-то попадает в «нелепую», «неприличную», «глупую» ситуацию. Он считает это правилом, которое выполняется всегда. По его мнению, нет ни одного анекдота, ни одной смешной сцены в кино или в жизни, не попадающих под это правило. Абсолютно все случаи в жизни, когда было смешно, связаны только с этим. Все без исключения смешные ситуации строятся на том, что кому-то плохо, кто-то попал в сложную ситуацию, кто-то опозорился или «предстал дураком» и т. п. Эмоция «смешно» – эмоция положительная. По мнению Редозубова мы не просто, а с удовольствием откликаемся на «смешные» ситуации. Целесообразность такого стимула состоит в том, чтобы не пропустить ситуацию, «достойную осмеяния». По его мнению, мы готовы выискивать или провоцировать смешные ситуации, и сила нашего смеха напрямую зависит от степени «неудачливости» объекта смеха.

В качестве объекта смеха всегда выступает человек. Автор теории считает, что можно смело утверждать, что не бывает ощущения «смешно», не направленного в итоге на человека. Каждый раз, когда нам смешно, за этим стоит человеческое «неправильное» поведение. Алексей Редозубов отмечает – бывает, что мы смеемся над предметами или животными, но это происходит, только если мы «очеловечиваем» их и видим за ними людей. И именно в этом, по его мнению, кроется суть юмора: в ходе эволюции у нас сформировалась эмоция, которая возникает и мучает нас каждый раз, когда смеются над нами. Это – обида. Обида на смех, если этот смех направлен на нас, возникает рефлекторно и возникает абсолютно у всех людей. Автор этой теории разделяет два типа ситуаций, которые сопровождаются смехом в наш адрес:

1. Мы оказываемся в «нелепом» положении и остальные смеются над нами, а у нас возникает эмоция «обидно».
2. Мы рассказали что-либо веселое, чем вызвали смех окружающих. Люди смеются не над нами, а над объектом нашего рассказа. Мы воспринимаем этот смех как признак их удовольствия, возникшего вследствие нашего рассказа. У нас возникает положительная эмоция, нам приятно, что другим приятно, и причина этого мы.

Смысл ощущения «смешно», смеха, обиды на смех – в том, что даже мелкий промах, замеченный соплеменниками и осмеянный, послужит сильным уроком, который позволит избежать повторения этого промаха в дальнейшем. Очевидно, что такой механизм сильно ускоряет обучение. Человек, допустивший ошибку, может не усвоить урока или даже не заметить его. Но, будучи осмеянным другими, он, скорее всего, навсегда постарается избежать повторения позорной для себя ситуации. Сила неприятного ощущения обиды гарантирует, что условный рефлекс «не повторять эту ошибку» сформируется сразу. Для обучения «нужному» поведению достаточно даже единичного опыта «наказания», вызвавшего сильную негативную эмоцию в результате осмеяния. Под обучением Алексей Редозубов понимает приобретение любого опыта, который будет влиять на формирование поведения. Смех, по его мнению, помогает в быстром обучении в той части опыта, который относится к обучению поведению, принятому в племени, группе или обществе. Когда у предков человека в стае сложность поведения достигла той критической массы, при которой наличие механизма эффективной передачи опыта новому поколению стало очень выгодным эволюционным приобретением, тогда сформировался юмор как осмеяние – инструмент «быстрого» обучения законам и традициям, принятым в этой стае.

Опубликовано в журнале МедиаПрофи №1-2 2012 г.

Автор: Светлана Солнцева для МедиаПрофи