Лаборатория изучения больших данных Льва Мановича собрала и проанализировала 2,3 миллиона фотографий из Instagram Нью-Йорка, Токио, Бангкока, Сан-Франциско и еще одиннадцати глобальных городов. Таким образом они смогли увидеть биологические ритмы, по которым живут мегаполисы: кто чем занят в каждый отрезок времени, чем отличается жизнь жителя одного города от другого, во сколько просыпается и засыпает Манхэттен. Перед выступлением во дворе «Стрелки», которое состоится 10 июня, профессор Graduate Center в Городском университете Нью-Йорка (CUNY), Лев Манович рассказал, что ещё можно узнать о человеческой культуре, анализируя миллионы данных.
— Вы стали одним из 50 героев, определяющих следующие 50 лет, по версии журнала The Verge. Как вы считаете, что именно в ваших исследованиях определяет будущее?
— Я был приятно удивлён, когда увидел в маленькой биографической справке, которую писали для каждого, что они вспомнили не только мои последние проекты, но и более раннюю теоретическую работу, где я осмысливал новые цифровые медиа. Я смотрел на то, как язык новых медиа проявляется в современной архитектуре, искусстве, кино, литературе. Я показал, что цифровые медиа — это не просто новое явление, что они участвуют в длинных культурных процессах, которые продолжаются столетиями. И думаю, что именно это их и привлекло: изучая таким образом культурные процессы, нам легче предсказать или по крайней мере понять, что можно ожидать в следующие 10-20-30 лет, увидеть длинные исторические траектории.
Что касается моих последних работ, в 2005 году у меня появилась идея, что огромное количество контента, который пользователи выбрасывают в социальных медиа, даёт новые возможности для изучения культуры. Мы можем не просто смотреть на отдельные примеры, как обычно это делается в гуманитарных науках, а изучать гораздо большие объёмы. Предположим, все фото в Instagram из одного города, или выбрать тему фотографий на Flickr, или проанализировать все веб-сайты художников дизайнерских школ, чтобы увидеть, как меняется их видение с течением времени.
Вот таким более систематическим изучением культурных процессов занимается моя лаборатория уже семь лет. Хотя сегодня уже существует много подобных лабораторий, но их интересует, как получить определённые алгоритмы, а нас интересует, как эти алгоритмы использовать, изучая конкретные культурные архивы.
— Для современного информационного пространства характерно отсутствие иерархии — перед интернетом все равны. Как вы думаете, может ли такая система отношений настолько прочно укрепиться в нашем сознании, что мы начнём вести себя так же в реальной жизни?
— В 1990-е годы, когда появился интернет, одна из вещей, которая всем бросилась в глаза, — это, действительно, отсутствие иерархии: Microsoft могут сделать себе веб-сайт, и какой-нибудь школьник, в принципе, используя ту же технологию, тоже может.
Сейчас всё изменилось. Происходит монополизация. Во многих странах Google доминирует в интернет-поиске, трудно уже конкурировать с Facebook или «ВКонтакте», у них слишком много пользователей. Профессионалы конкурируют с простыми людьми, поэтому придумывается много различных веб-технологий, которые делают веб-сайты красивее и гораздо сложнее. Если вы захотите реально хороший сайт, в Нью-Йорке это будет стоить десятки и сотни тысяч долларов.
Другой вопрос, что люди действительно постепенно изменили привычки: любой человек может написать любому человеку. Я вообще каждую неделю получаю имейлы не только от профессоров, но и от студентов из самых разных стран Южной Америки, Европы и Азии. Или вот на днях я получил имейл от школьников, которые просили о сотрудничестве. Сегодня торжествует некая неформальность. Но понимаете, онлайн-мир, с одной стороны, что-то меняет, а с другой — есть какие-то человеческие закономерности. Все физические, биологические и социальные системы, которые мы знаем, имеют свою иерархию. И эти механизмы настолько необходимы, чтобы система работала, что ничего на них не может фундаментально повлиять.
— Насколько результаты ваших исследований позволяют делать выводы об офлайне?
— Проще ответить на примере нашей работы. Один из самых сложных проектов, которым мы занимаемся уже пять лет, — это анализ содержимого сайта DeviantArt. Это очень знаменитый сайт, наверное, самая большая социальная сеть, где люди выкладывают своё творчество. Сегодня для этих целей в основном пользуются Pinterest, Instagram, Tumblr, а в 2000-е годы это был именно DeviantArt. Там около 35 миллионов художников и сотни миллионов их работ. При этом интересно, что несмотря на то, что это любительский сайт, люди очень серьёзно относятся к тому, что выкладывают. И хотя авторы не являются частью официального мира искусства, там можно найти огромное количество очень сильных работ, которые не менее интересны, чем то, что вы видите в коммерческих галереях. Например, я нашёл там девочку из Шанхая, которая начала выкладывать свои фото с 16 лет, а сегодня она снимает для Vogue.
Анализируя миллион художественных работ, мы можем задать себе самые разные вопросы: что такое современное искусство, как оно изменилось за десять лет, какая там категорийная система? Одна из самых интересных деталей, которую мы выделили, изучая DeviantArt: пользователи создали более 1 700 самостоятельных категорий, чтобы описать свои работы.
Естественно, эти люди в коммерческие галереи никогда не пойдут. Им для этого нужно пойти в художественную школу, получить степень, потом начать карьеру, карьера должна быть стройной — каждый год выставки. Аутсайдеры никому не нужны. И это ещё один пример, доказывающий, что дифференциация будет всегда. Как мы не увидели коммунистического общества, где все экономически равны, так же мы, скорее всего, не увидим общества, где была бы демократия с точки зрения вкуса и участия.
— Два года назад вы, рассказывая о своём проекте Phototrails, говорили о том, что хотели бы выяснить, отражает ли Instagram реальную жизнь, или только самого себя. Тем самым вспомнили знаменитое высказывание теоретика коммуникации Маршала Маклюэна: «Media is the message» (средство коммуникации является сообщением. — Прим. ред.). Так к каким выводам вы пришли в рамках этого проекта?
— Вы правы, я спрашивал, что такое Instagram: это окно в другую реальность, сообщение или медиа? Это относилось к знаменитой формулировке Маклюэна, что медиа есть послание. Люди, которые изучают социальные науки, или журналисты используют Instagram, чтобы понять, что происходит в мире. Допустим, что случилась революция и мы можем увидеть, что выкладывают очевидцы, мы можем сделать какой-то вывод о случившемся. Меня интересует, насколько сами эти медиа не просто окно в реальность, а насколько они влияют на любое содержание, которое ты можешь в них вставить.
Например, в Twitter люди не просто пишут тексты. Он научил нас описывать события именно в 140 символах, а также учитывать при этом, сколько символов отберёт ссылка или хештег — целая серия ограничений. И люди не просто пишут, они пишут определённые вещи, составляют фразы в определённой форме. Таким образом, я бы сказал, что медиа не просто передают сообщение, а влияют на содержание. Ссылаясь на Маклюэна, я хотел задать вопрос: если Instagram — это визуальное окно в реальность, и миллионы людей фотографируют свою жизнь, позируя, подбирая фильтры, показывая какую-то версию своей жизни, насколько мы можем использовать это как инструмент визуальной антропологии? Насколько Instagram подходит для изучения культурной, экономической, социальной жизни в разных странах?
— И пришли ли вы к какому-то ответу?
— После Phototrails я и моя лаборатория сделали проект про Киев — The Exceptional and The Everyday: 144 Hours in Kyiv (2014), в рамках которого мы собрали и проанализировали изображения, геолокации и теги из Instagram, опубликованные в течение одной недели в ходе протестов на Майдане. А также мы делали проект On Brodway: 660 тысяч фото из Instagram за шесть месяцев 2014 года, с указанной локацией «на Бродвее». Мы разделили 20 километров Бродвея на 700 сегментов по 30 метров и сравнили фотографии на каждом отрезке. Бродвей — это разрез человеческого общества, он проходит сквозь самые разные районы Нью-Йорка: от Уолл-Стрит до Гарлема. Когда мы проанализировали все фотографии, то поняли, что культурно-социальная разница районов отражена очень хорошо.
В общем, после всех этих проектов я понял, что, с одной стороны, Instagram как медиа очень сильно влияет на содержание — там действительно процент улыбающихся людей гораздо больше, чем в реальной жизни. Но, с другой стороны, мы увидели специфичное содержание для различных групп населения, различных стран, различных мест. Селфи в Нью-Йорке, Москве, Сан-Паулу, Токио отличаются друг от друга. У людей различные коды поведения или коды фотографирования.
— Настроение, биологический ритм, социально-культурная разница улавливаются. А есть ли что-то, что невозможно уловить? Или всё выразимо?
— Во-первых, всё зависит от метода, о котором мы говорим. Всё-таки работа с большими данными — это превращение культуры в числа и категории. Современные алгоритмы позволяют автоматически определить фототехнику, ближний план, описать объекты и то, где они расположены. Но это очень рациональный, экономический, индустриальный взгляд на изображение. В то же время мы изучаем тексты, блоги, изображения в Instagram — всё это профильтрованные индивидуальные высказывания, а значит так или иначе это своеобразные окна в мысли и воображение людей. Последнее, что я бы добавил: если смотреть с точки зрения традиционной культуры, то только Толстой или Пруст могут описать ощущения через пейзаж с гораздо большей точностью, чем любые существующие методы компьютерного анализа изображений.
— А вы думали о том, чтобы изучать российские данные?
— Мне было бы очень интересно. На днях я встречался с девушкой, она делает PhD в Германии и хочет изучать всё, что говорят о Российской православной церкви: взять все блоги в России за десять лет и проанализировать их. Я думаю, после моей поездки я вдохновлюсь и решу, что именно буду делать.
Как вы знаете, в России специфическое использование медиа. Под любым русским фильмом на YouTube начинаются такие комментарии, что на душе становится тяжело. Что меня поражает, есть большая культурная разница в том, как медиа используются здесь и там. В Америке всё очень вежливо: люди относятся к Twitter как к официальному пространству высказываний и очень осторожны в выражении своих политических взглядов. А в России люди пишут всё что угодно. Интересно изучить функцию этих медиа более подробно.
— Как результаты вашего исследования может использовать современный урбанист?
— Обычно, рассуждая о городе, архитекторы начинают со стабильных понятий: улица, район, пересечения, дороги. Но если взглянуть на город через очки, которые предлагаем мы, то город предстанет в размытых пикселях, там нет Нью-Йорка, нет Москвы, а есть сотни миллионов точек. Эти спутниковые изображения дают некое отстранение, потому что вы не видите ярлыков. Наш метод позволяет создать новые типы метрик для понимания структуры городской среды. Скажем, вместо того чтобы говорить о плотности населения улицы, можно увидеть неочевидное место использования этим же населением.
После проекта On Brodway мы получили другой город — портрет различных слоёв населения и разделили всех людей на туристов, тех, кто живёт в этом районе, и тех, кто приезжает сюда работать или развлекаться из других районов. Мы увидели, что и в какое время они фотографируют. Таким образом мы узнали, как люди используют пространство, куда ходят. Мне кажется, это имеет прямое отношение к урбанистике. Если вы архитектор, вас интересует, как спланированный вами район будет использоваться людьми.
— Могли бы вы в одном предложении сформулировать, какая она — культура современного человека?
— Во всех моих работах с большими данными есть несколько метаидей, которые всем движут. И одна из них — не давать на подобный вопрос обобщённый ответ. Например, «современный человек одинок» или «современный человек связан со всеми». В Нью-Йорке живёт 8 миллионов человек, и, несмотря на то что мы можем отметить какие-то общие закономерности и тривиальности, они всё же все разные. Мы можем сравнить виды культурной активности в сети 3 миллиардов людей и в результате получить множество ответов. Каждый человек уникален, но мы тем не менее можем собирать этих людей в кластеры, например по 300 типов, или 3 000, или 30 000. Основный стимул, который движет этой работой, — желание отказаться от простых ответов. У нас впервые есть возможность изучить и отразить разнообразие человеческой жизни, опыта, хотя бы той его части, которая находит своё выражение онлайн. Вместо одного ответа предоставить карту мира, которую можно укрупнять и двигать, выбирать категории, например тип общения, выбор локации, выбор одежды, и затем делать собственные выводы. Это и есть видение всего нашего проекта.
Актер Иван Охлобыстин рассказал в интервью изданию «Украина.Ру» о проекте нового российского телеканале
— Иван Иванович, расскажите, пожалуйста, о канале, открытие которого планируется в скором времени. Где он будет функционировать, какова его направленность? Будет ли канал освещать события на Украине? Мнение о том, что канал будет посвящен Новороссии, как я понимаю, ошибочно?
— Да, ошибочно. Просто слоган — «новой России — новое телевидение». А Донецк, Луганск, Украина — всё-таки другие страны. И мы не имеем морального права на предоставление такой информации. Наш канал рассчитан на Россию и на дружественные страны. Это спутниковое телевидение. Это информационно-публицистический канал.
Если в двух словах, то можно провести аналогию. Есть несколько СМИ на информационном рынке, которые представляют интересы либерально настроенной части нашего общества. А интересы консервативно настроенной части общества не представлены. Да, есть государственное телевидение, но оно не может придавать ту или иную окраску освещению текущих событий, оно должно быть максимально объективным. Есть телеканал «СПАС», но это религиозный канал, и было бы странно, если бы на нем массивом обсуждались какие-то светские новости. Есть канал «Звезда», но им всё-таки попечительствует Минобороны, поэтому они тоже не могут претендовать на представление интересов консервативно настроенной части общества.
Опять же, у нас всё будет без дикостей, это будет светское телевидение. Не будет звучать никаких агрессивных лозунгов. Просто подавать и освещать информацию будут люди, которые придерживаются определенных взглядов, можно сказать, консервативно-патриотических.
— Канал уже получил название?
— Пока мы находимся на стадии оформления лицензии, решаем финансовые вопросы. Рабочее название — русское консервативное телевидение (РКТ) «Ракета». Всё это уложится в бюджет около 1,5 млрд долларов (вероятно, здесь ошибка - прим. МедиаПрофи) в общей сложности.
— Кто ещё, кроме вас, является основателем канала?
— Основная наша директория — я, Михаил Пореченков, Захар Прилепин, Сергей Лукьяненко, Николай Гастелло. Мы надеемся привлечь господина Вассермана. Это наш основной костяк.
— Мы знаем, что в июне состоится конференция, на которой будет более подробно рассказано об этом канале.
— Да, она состоится, я думаю, что в середине июня, когда основные административные и финансовые документы будут оформлены, чтобы не ставить журналистов в глупое положение непроверенной информацией. Конференция пройдет либо в РИА Новости, либо в ТАСС. Мы соберем журналистов, расскажем всё, что у нас есть, будем играть открытыми картами. Потребность в подобного рода канале явственна, аудитория сформирована, она огромна.
— На какого зрителя всё-таки рассчитан канал, поясните более детально.
— Вы знаете, с учетом того, какой сейчас век, уже даже 16-летние ребята хорошо ориентируются в окружающих их событиях. Наша аудитория — люди от 16 до 70 лет. Основной сегмент, конечно, 18-40 лет. У нас будет идти новостная лента, будут публицистические и художественные передачи. Мы также рассчитываем сделать предложение господину Шарию. Потому что мне лично он очень импонирует как журналист. Ответственный человек.
— Поскольку на канале будут работать люди, так или иначе связанные с украинской тематикой, то можно предположить, что будут и аналитические программы именно по этой теме?
— Будут. Но мы приложим все усилия, чтобы избежать всякого рода дикостей и крайностей. Потому что их было до такой степени много, что мы сами устали, одурели и начали сходить с ума. Хватит зла. Нужно разбираться, полемизировать. Нет у нас никакого отдельного отношения к либерально настроенной части общества. Я имею ввиду настоящих либералов, а не таких, как Кудрин, который ездит в Америку с предательскими документами. Настоящие либералы должны присутствовать в обществе. Они уравновешиваются консервативной частью населения, и в таком взаимном диалоге рождаются истина и правильные решения. Не стоит забывать, что нашими странами прожита огромная тысячелетняя история, и какие бы чувства мы не испытывали сейчас, рано или поздно мы всё равно будем вместе. Что бы нам ни говорили политики, как бы мы сами в свое время ни истерили с двух сторон, но объективная ситуация такова, что мы не можем передвинуть наши страны, отказаться от тысячелетней истории. В каждой русской семье есть украинцы и наоборот. У меня есть родственники в Одессе, в Харькове, в Днепропетровске. А друзей полно тем более. С кем-то я служил в армии, с кем-то работал. У нас будет вполне адекватное телевидение, без крайностей, но с вполне патриотическим уклоном. Для большей объективности мы будем приглашать и представителей либерального лагеря, и представителей украинского истеблишмента. Потому что важно знать мнение всех кругов. Важно прийти к середине, к тому, что в православии называется «царский путь», где всё-таки можно найти какие-то точки соприкосновения, по которым мы сходимся. Вот с них и надо начинать. Мы уже поняли, по каким точкам мы не сходимся, их очень много. Их стало даже слишком много для обычных людей. Люди страдают, погибают, они запутаны и напуганы. Людям нужно нечто такое, что вызовет в них ощущение, что они получают респектабельную информацию, без каких-либо особо личностных интонаций.
Разумеется, авторские передачи тоже будут. Но, я думаю, мы избежим ток-шоу. Потому что ток-шоу само по себе предполагает спор. А знаете, в споре — один дурак, а другой подлец. Нам не хочется быть ни тем, ни другим. Мы хотим рассуждать о жизни, мы хотим рассуждать о том, как жить дальше. Ведь жить дальше придется. Мы хотим смирить себя до трезвой оценки ситуации. К этому же мы хотим склонить и наших пока потенциальных собеседников на Украине. Мы предлагаем попытку быть объективными. На данный момент телевидение — очень мощная сила. Гораздо сильнее, чем танки и ракеты. Мы уже скорректировали свои взгляды, пришли к более менее объективному пониманию ситуации. Но за это время мы успели потерять друзей и с той, и с другой стороны. Я надеюсь, проект получится особенным. Короче говоря, нам хочется, чтобы всё было без истерики и оскорблений, без фейков, с хорошей редакционной структурой, с привлечением хороших опытных и честных журналистов.
— С разоблачителями фейков.
— Ну да, и с разоблачителями фейков. Потому что Шарий делает бесценную работу. При этом, надо отдать должное, как бы он не ругал в своих видео нынешнюю украинскую власть, он никогда не оскорблял народ и никогда не был против самой Украины. Всем понятно, что он как был украинским журналистом, так им и остался. Это вызывает большое уважение, потому что мы должны быть патриотами своей родины.
Беседовала Елена Гагарина
Украина.ру
Фото сайта theplace.ru
В конференц-зале гостинице Radisson Славянская наградили победителей и дипломантов Radio Station Awards 2015.
В пятницу 5 июня в зале собрались гости и представители радиостанций, которые участвовали в конкурсе. С утра для участников премии была организована конференция "Перспективы развития регионального радио", в которой выступили ведущие специалисты медиаиндустрии.
Вечером победители получили свои заслуженные "Золотые звезды". За 2 часа церемонии организаторы вручили призы в 26 категориях конкурса. Смотрите список лучших на сегодняшний момент радиостанций России. За них голосовали радиослушатели и поклонники.
Свободное интернет-голосование длилось несколько месяцев. Каждый посетитель официального ресурса премии голосовал только один раз в течение суток. Голоса, полученные некорректными способами через «накрутки» и «анонимайзеры», не учитывались в итоговом результате. Свободное голосование продлилось до начала мая.
Наблюдатели отмечают, что радиостанции получали преимущество над конкурентами, благодаря призыву их поддержать в прямом эфире своих радиостанций. Это не запрещено правилами. Несмотря на то что голосование нельзя назвать безупречной статистической выборкой, оно безусловно выделило радиостанции, которые наладили дружеские отношения со своими слушателями.
Золотые звезды получили победители Radio Station Awards
Победители Radio Station Awards 2015 года названы. Лучшие радиостанции заслужили народную любовь и это главное. Оценку профессионалов представит премия "Радиомания" 26 июня 2015 года.
Лучшая радиостанция Дальневосточного федерального округа 2015
Mix FM (Хабаровск)
Лучшая радиостанция Сибирского федерального округа 2015
Радио «Шория» (Таштагол)
Лучшая радиостанция Уральского федерального округа 2015
Радио «Пилот FM» (Екатеринбург)
Лучшая радиостанция Приволжского федерального округа 2015
Радио «Юлдаш FM» (Уфа)
Лучшая радиостанция Северо-Западного федерального округа 2015
Радио «Волхов FM» (Волхов)
Лучшая радиостанция Северо-Кавказский федеральный округ 2015
Радио «Ватан» (Махачкала)
Лучшая радиостанция Южного федерального округа 2015
Радио «Казак FM» (Краснодар)
Лучшая радиостанция Крымского федерального округа 2015
Радио «Ялта FM» (Ялта)
Лучшая радиостанция Центрального федерального округа 2015
Радио Moscow FM (Москва)
Лучшая сетевая радиостанция 2015
Радио «Радио»
Лучшая информационная радиостанция 2015
Радио «Говорит Москва» (Москва)
Лучшая новостная радиостанция 2015
Радио «Комсомольская правда» (Москва)
Лучшее деловое радио 2015
Радио Business FM (Москва)
Лучшая информационно-музыкальная радиостанция 2015
Радио «Москва FM» (Москва)
Лучшая онлайн-радиостанция 2015
Радио «Фонтантка FM» (Санкт-Петербург)
Лучшее приложение для радио 2015
Rush.fm
Лучшая региональная радиостанция-партнер 2015
Радио DFM (Краснодар)
Лучший радиосайт 2015
Moskva.fm
Лучшая радиостанция УКВ, КВ, СВ, ДВ диапазона 2015
Радио «Радонеж» (Москва)
Лучшая танцевальная радиостанция 2015
Радио «Ваня» (Санкт-Петербург)
Лучшая поп-радиостанция 2015
«Радио для двоих» (Санкт-Петербург)
Лучшая рок-радиостанция 2015
Радиостанция «Рок-арсенал» (Екатеринбург)
Лучшая тематическая радиостанция 2015
Радио «Орфей» (Москва)
Лучшая народная радиостанция 2015
Радио «Шансон» (Москва)
Лучшая российская радиостанция 2015
«Русское радио» (Москва)
Специальный приз за вклад в развитие радио – Михаил Гуцериев
Фото Е. Зверева
В Петербурге не утихают разговоры по поводу переформатирования местного городского телеканала 100ТВ новым руководителем холдинга "Балтийская медиа-группа" Арамом Габреляновым.
Московское руководство приняло решение сделать из «сотки» местный LifeNews. В связи с этим в конце мая сотрудники теперь уже бывшего 100ТВ массово подали заявление на увольнение. По разным оценкам, уволилось от 50 до 60 журналистов и редакторов. Свою обеспокоенность по поводу фактической утери канала и дальнейшей судьбы журналистов 100ТВ выразили и в Союзе журналистов Санкт-Петербурга. На канале же активно идет переоснащение и перестроение не только помещений, но и сознания. ЖурДом пообщался с руководителем холдингов "News media" и "Балтийской медиа-группы" Арамом Габреляновым о том, интересно ли ему мнение петербургского журналистского сообщества, из-за чего "гонят пургу на LifeNews", и почему Росбалт боится его прихода на петербургский рынок.
Как вы для себя оценили реакцию Петербурга на переформатирование 100ТВ?
Что значит "реакцию Петербурга"?
Петербургского медиа-сообщества хотя бы.
Какого медиа-сообщества? Если два человека написали что-то в Твиттере, я не понимаю, что такого?
Союз журналистов Петербурга недавно обсуждал ситуацию на канале.
Где? Что там написано?
На официальном сайте СЖ в новостях говорится, что они обеспокоены переформатированием петербургского канала.
А он что им принадлежит этот канал?
Я не утверждаю. Это я у вас спрашиваю. Что вы думаете по этому поводу?
Я просто не понимаю (смеется). Я, например, обеспокоен тем, что в Гондурасе плохая обстановка. Обеспокоен. Дальше что? Мне ни холодно, ни жарко от этого. У меня свои акционеры. Меня, вообще, не волнует кто и чем в Питере обеспокоен. Меня волнуют две вещи: первая — любовь зрителей, которая выражается в цифрах, и вторая – мнение акционеров о продукте, который они мне доверили делать. Обеспокоенность питерского медийного сообщества — это все равно, что в Зимбабве тутси чем-то недовольны.
То есть вы никак не хотите выстраивать с местными отношения?
А я никогда не выстраивал никаких отношения ни с одним СЖ — ни с московским, ни с российским. Я всегда выстраивал отношения со своими зрителями, читателями, слушателями. Я работаю для них. Я не работаю для депутата питерского городского Законодательного собрания, я не работаю для Союза журналистов Питера. Меня мало волнует, что они обо мне думают и говорят.
Тогда давайте про петербургского зрителя поговорим. Петербуржцы привыкли к 100ТВ. У канала уже была своя определенная аудитория.
Цифры, которые я вижу на 100ТВ, говорят о том, что ни о какой привычке говорить нельзя. Какая там привычка, если его почти не смотрят. Показатели не просто низкие - они ниже низкого. Если бы канал смотрели, и он был популярный, то акционеры не ставили бы вопрос переформатирования канала. Вот и все.
На ваш взгляд, канал LifeNews подходит для петербургской аудитории?
LifeNews подходит по формату для любой аудитории в любой стране мира потому, что занимается поиском и подачей новости. И всегда дает первыми срочные новости.
То есть особой специфики для Петербурга не будет?
А какой стиль я должен сделать для Петербурга?
Я задаю вопрос, так как мне самой хотелось бы понимать.
Вы мне говорите: "Арам Ашотыч, а будет ли какой-то стиль для Петербурга?" А какой у Петербурга стиль? У Невзорова была передача «600 секунд» - самая популярная передача в Питере. Вы, наверное, слишком молодая, потому не помните эту передачу. Она была построена только на криминале, на новостях и тому подобном. Это была самая рейтинговая передача Санкт-Петербурга. О чем это говорит? О том, что питерцы особые люди? Я считаю, что в Петербурге нормальные люди, обычные, хорошие. Одним интересно одно, другим – другое.
Со стороны кажется, что 100ТВ, а точнее, уже правильно говорить LifeNews Neva. Так, ведь?
Нет, он не будет называться LifeNews Neva. Я пока не буду говорить, как он будет называться.
Это слухи?
Да, это слухи, грамотно распространяемые Росбалтом, который со страхом и ужасом ждет LifeNews в Питере. Это понятно. Безраздельному владению Росбалта приходит конец. Они подключают своих депутатов, свою медиа-тусовку. Ничего не получится. LifeNews все равно будет первым, как и везде. Это понятно любому человеку и Росбалту тоже.
Если бы LifeNews не был никому интересен, была бы такая пурга? Ну, появился новый канал. Мало ли появлялось каналов. Есть канал «Санкт-Петербург», который принадлежит мэрии, насколько я понимаю. Ну чего ж никто не поднимает пургу? Это же гостелеканал, который финансируется мэрией.
Как вы говорите, пургу поднимаю по той причине, что канал 100ТВ обеспечивал зрителя аналитическими и критическими материалами. В том числе в адрес власти.
Нет, подождите. Дело в том, что 100ТВ может что угодно представлять. Если бы людям нравились критические материалы о власти, как вы мне говорите, тогда у них должен был зашкаливать рейтинг. Логика отсутствует. Если у них рейтинг почти на нуле, и они любили спать во время работы на солнышке (Речь идет о материале «Чего лишится Петербург с приходом Арама Габрелянова на 100ТВ» — прим.), о чем можно говорить? Мне не приходится говорить о том, что и кому нравилось. Если такие материалы нравились, то покажите зашкаливающие рейтинги. Это же не самоцель – критиковать власть. Самоцель – давать людям точную своевременную оперативную информацию и стараться, чтобы эта информация была эксклюзивной. LifeNews успешно это делает. И посмотрим, получится у нас или нет. Странно, что Росбалт, поднявшийся на криминале и желтухе, обвиняет нас в том, что мы собираемся давать криминальные новости.
По поводу коллектива. Довольно много людей ушло с канала. Я так понимаю, часть из них ушли добровольно, часть - уволили.
Я вам скажу так. На московском LifeNews работает 210 человек. На канале 100ТВ работало почти 600 человек. Я занимаюсь медиа-бизнесом. Поэтому не могу, к сожалению, на канале держать людей, которые будут спать на солнышке и отдыхать. Не могу себе этого позволить. Вы сегодня читали заметку?
Да, вы довольно острый твит написали в адрес автора.
Да, я так понимаю, из 600 человек - 450 спали на солнышке. Остальные критиковали власть.
А как отбирали оставшихся?
Очень просто. Если у человека горят глаза и он хочет заниматься журналистикой, а не надувать щеки, тогда мы его оставляли. Если человеку неинтересно, он считает, что можно делать три сюжета новостей в день для службы информации и для него это нормально, то мы его не оставляли. Бездельников и лентяев мы держать не будем. У нас принцип создания холдинга всегда был такой – мы занимаемся журналистикой. Мы не богодельня для людей, изображающих из себя либералов или оппозицию, любящую спать на крыше.
Вы дадите возможность тем людям, кто все же захочет работать по вашим правилам, вернуться на канал?
У нас там сидят уже люди. Главный редактор Влад Вдовин, который прошел всю эту школу, он все это знает. Он этим и занимается. Так что, если кому-то интересна эта работа – мы рады любому в независимости от того, работал он на сотке или нет. У нас нет предвзятого отношения к сотрудникам телеканала. Это глупость. У нас предвзятое отношение к тем, кто любит спать на работе, параллельно изображая из себя либералов и критикуя власть. Так у нас не будет. Если есть за что критиковать – критикуйте! Вопросов нет.
Вы допускаете все же на канале такие сюжеты?
Какие сюжеты? Если сотрудники телеканала пишут: «Ну, вот, когда произошла страшная железнодорожная авария, мы же все-таки поехали на нее», — говорят журналисты телеканала 100ТВ. Понимаете? Т.е. они за подвиг ставят то, что они поехали на страшную аварию, случившуюся под Питером. У меня нет предвзятости и обиды. Просто не понимаю попытки некоторой части петербургской журналистики изобразить из себя великую элитную петербургскую журналистику. Это бред! Миф, который они себе создали и сами в него верят.
Вы собираетесь телеканал делать ведущим активом холдинга?
Понятно, что LifeNews будет главным в Балтинфо. Или как там он называется…
Балтийская медиа-группа.
Да, Балтийская медиа-группа. И в БМГ это будет главный мотор, который будет заниматься поиском новостей, местных новостей. Это будет канал про Санкт-Петербург и Ленинградскую область.
Какова судьба других активов, того же агентства Балтинфо?
Этого я пока сказать не могу, к сожалению, так как до сих пор идут дискуссии. Пока не определились с тем, что там будет. Сейчас мы готовим канал, идет его перенастройка. При всем ощущении их питерских понтов, у канала не было даже своего HD-телевидения, аппаратура была вся устаревшая. Нам все пришлось переделывать. У них не было системы онлайн передачи информации в эфир. Мы должны сделать первый канал в Санкт-Петербурге по новостям. И мы его сделаем.
Какие ставите себе сроки?
Запустимся в начале сентября.
А по рейтингам?
Два года — минимум, три года — максимум.
Беседовала Оксана Солодовникова
Источник фото - http://news.yahoo.com
На площадке фестиваля «Вместе радио» 2.3 состоялась дискуссия о состоянии радио в регионах России. Об особенностях работы регионального коммерчекого радио в 2015 году рассказал генеральный директор холдинга "Радио 45" (г. Курган) Андрей Воронцов.
О местном рынке
Наш холдинг состоит из 8 радиостанций. Радио «За облаками» имеет собственное программирование, это единственная локальная станция на рынке. Всего в Кургане и области 12 радиостанций. Из них 11 коммерческих.
Среди наших конкурентов «Европа Плюс», «Русское радио». В нашем холдинге «Дорожное радио», «Авторадио», «Серебряный дождь». Радио от общего рекламного пирога города и области забирает 18-20 процентов. Я не знаю региона, где были бы такие же показатели. Они достигаются, в том числе, прекрасной работой наших продавцов. Мы обучаем менеджеров как только можем, они у нас всегда в прекрасной форме.
О текущей ситуации
2014 год у нас был рекордным. Мы заработали на 20% больше, чем в 2013 году. В 2015 году первый квартал был положительным на 1,3%. Несмотря на сложности, доход превысил самый удачный прошлый год. Но иллюзий мы не строили. В апреле рынок обрушился. Минус 30%. Сейчас мы пытаемся осмыслить эту ситуацию и понять, как нам дальше работать. Прогнозируем «падение» на 20% по итогам года, то есть вернемся на уровень 2013 года. Если так произойдет, — это будет неплохо.
Что нас спасает? Холдинг. Будь у нас одна радиостанция, мы бы не устояли. Сложно даже представить развитие событий. Мы постоянно растем и думаем, что делать дальше, поэтом хорошо стоим на ногах.
Мы намеренно выстраиваем холдинг из радиостанций, которые работают в разных нишах. Каждая следующая радиостанция выбирается исходя из этого. Когда возникают сложности с форматированием, у нас есть «палочка-выручалочка» — «За облаками». Если есть свободная ниша, мы нашу локальную станцию туда чуть-чуть двигаем. Когда приходит рекламодатель, мы ему можем предложить практически любую аудиторию, именно это и помогает существовать в трудные времена.
«За облаками»
В Кургане 340 тыс. жителей. На рынке Кургана и Шадринска (второй по значимости город области) нам уже тесно. Мы решили идти в другие города, как это делают «Радио Сибирь», «Радио Си» и другие. Современные технологии позволяют. В прошлом году ФКК нам отдала победу в 4-х городах: Орел, Архангельск, Магнитогорск, Тольятти. Мы выходим на конкурс с концепцией местной, локальной станции. Это успех и некоторый финансовый шок, потому что все эти лицензии стоят приличных денег. Но мы ищем ресурсы, и запустимся во всех этих городах.
2008 год стал для нас годом испытаний. В сложные времена на радио кто-то применяет кризисные финансовые схемы, оптимизируется, применяет дисконты и так далее. Мы взглянули на проблему с другой стороны и решили, что главное для нас, - сохранить команду. По большому счету наш главный ресурс – это люди.
Пришлось пойти на сокращения. Но не рабочих мест, а рабочего времени. Мы сократили рабочее время: один час утром и полчаса вечером. Видимо, в 2015 году поступим точно так же. Наша команда тогда это поняла и приняла. Надеемся на такую же реакцию и сейчас.
Работа, личное развитие, отношения и здоровье влияют на гармоничное развитие любого человека. Для своей команды предоставляем все эти возможности. Даем любимую работу с хорошими финансовыми условиями, возможность заниматься здоровьем (фитнес, стоматология и прочее.), развиваться и получать образование.
Мы следим за дисциплиной, наши сотрудники уходят в 18 часов домой. У нас не бывает переработки. В холдинге не только ее не требуем, а, наоборот, настаиваем, чтобы человек все успевал в рабочее время. Для нас важно, чтобы сотрудник с радостью шел на работу и в таком же настроении возвращался домой в семью.
В 2012 году радиостанции исполнялось 10 лет. Мы собрали всех ребят и сказали, если заработаем к плану плюс 600 тыс. рублей, то деньги не уйдут учредителям и на развитие, а будут потрачены на поездку коллектива за границу. Началось очень интересное. На любой радиостанции есть проблема творцов и продавцов. Продавцы кричат, что творцы делают плохой продукт, поэтому его невозможно продать. Творцы говорят, что продавцы не умеют работать и продавать их замечательные креативные находки.
Когда появилась общая задача, народ объединился. Оказалось, выгодно работать вместе. Летом мы эти незапланированные доходы получили, и осенью благополучно отправились в Турцию. Потом ездили в Казахстан, а в прошлом году – сплавлялись по реке на Урале. Рекомендую такие вылазки. Они стоят не так дорого, а эффект приносят отличный.
Что делать сейчас?
У меня есть такое ощущение, что радио нужно отбросить прошлый опыт. Мы начинаем жить в новой реальности. Кризис 2008 года был совсем другой. Предлагаю отойти от ситуации в сторону и по-новому взглянуть на радио как бизнес: программирование, трудовые отношения, штатное расписание и так далее. Уверен, в итоге мы придем к тому, что многое надо перестраивать.
Это не значит, что надо похоронить какие-то важные наработки из прошлого. Нет, нужен свежий взгляд. А кризис для этого великолепно подходит. Мы прекрасно знаем, что радио не любит резких движений, поэтому суетиться сейчас и нервничать (менять формат, делать ребрендинг, критически сокращать коллектив и так далее) очень опасно. Кризис — эволюционный процесс.
Рекламодатель любит привилегированное положение? Предлагайте что-то кроме линейного размещения в блоках. Объясняйте клиентам, что во время кризиса нужно оставаться в обойме и рекламироваться, а не пытаться на этом экономить. Все то, что мы говорим рекламодателям, касается и нас. Если радиостанция не будет себя промотировать и сэкономит сейчас на продвижении, то через некоторое время она очень об этом пожалеет.
Время эмоций
Сейчас людям интересно все, что вызывает эмоции. Если мы полезны нашим клиентам и слушателям, несем добро, удивляем, они остаются с нами.
В 1998 году я работал генеральным директором «ОСП-студии». Очень хорошо помню, как проводил совещание Иван Демидов и некоторые плакались, что не хватает денег на производство. Иван сказал: «А представьте, что деньги есть? Что вы предлагаете?». Многим нечего было сказать.
Кризис в голове. Дело не в количестве денег, а в недостатке идей и желания работать. Любой кризис временное явление. Главное, с чем вы из него выходите. Поэтому можно жаловаться на сокращение рынка на 30-40 процентов, но по большому счету размеры «падения» не играют роли, если вы настойчиво движетесь вперед.
Алексей Зверев по материалам выступления
Фото Анастасия Кондратьева
Знаменитого телеведущего Льва Новоженова можно увидеть на ТВ-3 в программе «Х-версии. Другие новости» в неожиданном амплуа.
Есть ведущие, которые стали почти членами нашей семьи, настолько они знакомы и уютны телезрителю. Даже если мы их не так часто видим. И дело тут не только во внешних признаках вроде домашней кофты и мягко-ироничной интеллигентной манеры разговора. Нет, дело в самой личности. Лев Новоженов именно из таких. На каком бы канале он ни появлялся — всегда к месту. Сейчас его можно увидеть на ТВ-3 в программе «Х-версии. Другие новости» (она идет с понедельника по пятницу в 18.00) в неожиданном амплуа.
— Лев Юрьевич, вы снова телеведущий?
— Меня так часто называют. Но у ведущего работа начинается, когда он входит в студию. А моей работе нет ни конца ни края. Я и редактор, и немножко продюсер, и сценарист. В обычной телевизионной практике эти служебные обязанности трудноразделимы. В данный момент на телеканале ТВ-3 в программе «Х-версии. Другие новости» выходит моя авторская колонка «Тайны жизни со Львом Новоженовым». Предложили вести этот проект очень симпатичные мне люди. Их интересы совпадают с моим человеческим и телевизионным форматом.
— Телевидение для вас — это прежде всего...
— ... нестабильная структура. Программы открываются, закрываются, живут, болеют, умирают. Но, как пел Окуджава, «работа есть всегда, хватило б только пота на все мои года». Помните? Песня «Шарманка». Вот и я такой же шарманщик, который ищет контакта с людьми. Это мое призвание — общаться с людьми. И многолетняя привычка: я в журналистике уже 50 лет.
— Но не предполагали, что окажетесь именно в ящике?
— Это случайно получилось уже в довольно зрелом возрасте — мне было 46 лет. Первая половина моей творческой жизни прошла в печатной прессе. На авторское телевидение меня пригласил Дима Дибров. Тогда я был заместителем главного редактора в «Московском комсомольце». Мне было предложено создать информационную программу в рамках 4-го канала «Останкино» — так он тогда назывался. Того самого, на который вскоре пришла телекомпания НТВ. И было решено оставить мое «Времечко» в сетке.
Я особенно не бился за то, чтобы работать на ТВ, не обивал пороги. Это получилось само собой. Но попасть туда намного легче, чем удержаться. Телевидение — это что-то вроде бешеного быка, который так и норовит тебя сбросить.
— Еще говорят, что ТВ — это наркотик.
— Ну: И кино — наркотик. И литература — есть же графоманы. Я бы шире сказал: жизнь — это наркотик. Привыкаешь жить, и очень трудно отвыкнуть. А телевидение — это специфический наркотик. Там ведь самые красивые женщины. Как в театре, банке или кино. Впрочем, в 93-м кино не смотрели, оно пришло в упадок. Сейчас появились хорошие европейские режиссеры. Американское кино мне надоело, оно повторяется. А ТВ не просто теснит кино — оно стало второй реальностью. А для многих — первой. Просыпаясь ранним утром, многие включают прежде всего не свет, а телевизор.
— НТВ 90-х было уникальным. Это особая страница вашей биографии?
— Я оказался в нужное время в нужном месте. Среди лучших людей на лучшем канале. Чем очень гордился. Тех профессионалов до сих пор знают и помнят.
— Почему все-таки канал разогнали?
— Просто стала меняться страна. Да что там страна — весь мир поменялся политически, культурно, технологически. Появился интернет. Ветер истории свистел в ушах... И это движение продолжается. Сейчас все очень политизированы. Лайкнул — не лайкнул, друг — недруг, забанили — ушел сам. Это все отражение жизни.
— Сегодня старое НТВ невозможно?
— Это был знак времени. Шло крушение границ, барьеров. НТВ было по-настоящему европейским телевидением. Оно обогнало страну. Парфенов. Лобков. Киселев. Миткова: Но это был удивительно демократичный канал, при том что там работали интеллектуалы. НТВ показало, какой должна быть информация в идеале.
— Тоскуете по тем временам?
— Жизнь продолжается. Я вхожу в другой возраст. Уже не могу в таком режиме жить и работать — каждый день 4 часа прямого эфира. Возможность высказаться, которую мне предоставил телеканал ТВ-3, для меня очень важна. Я не замахиваюсь на то, чтобы нести свет истины, пасти народы. Но у меня есть сокровенные мысли и наблюдения, которыми очень хочется поделиться.
— ТВ-3 любит все загадочное, таинственное. А вы в каких отношениях с мистикой?
— В жизни много необъяснимого. Вот умерла Майя Плисецкая. А кто заметил, что она умерла в мае? Я считаю, что в имени зашифрована наша судьба.
— В чем отличие «Х-версий» от других информационных программ?
— «Х-версии» освещают те события, которые не попадают на большие каналы, занятые макрособытиями.
— Это аналитика или информация?
— Информации не бывает без аналитики. Способ подачи информации — это тоже аналитика. Моя 4-минутная колонка — попытка обобщения.
— Я запомнила сюжет об учительнице, которая «заказала» ученика. Вы сами темы выбираете?
— У нас коллективное творчество. Темы обсуждаем предварительно с редакторами и продюсерами.
— А сами смотрите телевизор?
— Мы живем в такое интересное время, что его можно смотреть на ходу, по гаджету. Даже больше слушать. Потому что телевидение стало разговорным. Ну а за рулем все-таки слушаю радио.
— Ведущий должен быть журналистом или артистом?
— В 90-е годы был упразднен институт дикторов ЦТ. Телеведущим стал журналист. А в конце 90-х подумали, что нужны медийные лица. И пошли актеры: Но не это принципиально. Вот когда на ТВ забыли, что страна — это еще и геологи, врачи, моряки, летчики, космонавты, случилось определенное взаимное отторжение — телевидения и аудитории. Сейчас вспомнили, наблюдается возвращение здравого смысла. Хотя до сих пор многие ведущие рассматривают гостя студии как инструмент для самовыражения. Приглашенный молчит, а телезвезда заливается. В этом смысле меня трудно назвать ведущим. У меня авторская колонка. Абсолютная журналистика. Другое дело, что ироническая. Это по моей специальности. Я ведь зарабатывал тем, что пытался вызвать у людей улыбку. Немножко порадовать их, а не расстроить.
— Отчего на нашем ТВ сегодня мало качественного юмора?
— Сделать ну о-очень смешную юмористическую программу очень трудно. То, что мы сегодня видим, — в основном западные форматы, эксплуатируемые нашим ТВ.
— А у вас как юмориста не было желания показать, как надо?
— Нет. В том жанре у нас другие звезды вроде Шифрина. А я все-таки журналист. Меня больше привлекает возможность что-то сказать напрямую, а не напяливать на себя комическую маску. То, что я делал на ТВ, — это всегда синтез, соединение серьезного и смешного, как в жизни. Вот люди спрашивают, почему пьесы Чехова называются комедией. Где там смеяться? Там же черт-те что происходит. Но человеку свыше дан этот дар — юмор. Как защитное средство от мрака и ужаса жизни. В Чехове, большом художнике, это соединялось, и движение от миниатюр Чехонте к пронзительным рассказам абсолютно органично и естественно.
Помните, у Чехова говорится о человеке с молоточком, который должен без устали ходить рядом с домом счастливых людей и напоминать им, что не все вокруг так благополучно? Но, думаю, нелишне и наоборот — время от времени напоминать людям, что не все так плохо и безнадежно, что уныние — большой грех. В общем, жива во мне такая установка — с сочувствием и все же улыбкой рассказывать о серьезных вещах.
— Лев Юрьевич, а чего вам не хватает сегодня на нашем ТВ?
— Не поверите, но мне абсолютно всего хватает. ТВ — это целый космос. Хотя: Очевиден дефицит восторга. Плохого больше, чем хорошего. Искусство должно окрылять, возбуждать, а этого не бывает много.
— А чего переизбыток? Ангажированности?
— Знаете, журналистика — такое ремесло: Она всегда кого-то обслуживает. И во времена Мопассана, написавшего свой знаменитый памфлет на газетчиков, и сейчас. Думаю, так не только у нас, но и в Америке, в других местах... Но, конечно, неприятно смотреть, как люди с громкими именами делают «джинсу», то есть явно заказные материалы.
— В 90-е люди верили, что от них что-то зависит.
— 90-е были более романтическим временем. Хорошо, что мы их пережили. Это как юность. Почему мы любим девушек? Они искренние, веселые. Потом уже превращаются в стерв и изменщиц... Была юность новой страны. Со старыми грезами, с греховным прошлым. Но наступила трезвость. И сейчас взрослому человеку трудно верить, что приедет принц на белом коне, станет президентом, и все заживут счастливо и богато. А в 20 лет мечтается хорошо... Я так это воспринимаю. Но жизнь движется. Посмотрим, что дальше будет. А будет, думаю, интересно. И трудно. А что, в 90-е легко было, что ли? Нам не привыкать.
— Кто-то из ваших детей пошел по журналистской линии?
— Нет. Сын уже 20 лет живет в Америке, занимается компьютерным обеспечением. А дочь — ученая дама, специалист по изобразительному искусству, преподает, пишет книги. Горжусь ею. Когда мне говорят, что я не очень в смысле интеллектуальности, всегда могу отбиться: зато у меня дочь умная!
Наталья Боброва
Фото: russianlook.com
Три десятилетия назад Ноам Хомский (профессор лингвистики в Массачусетском технологическом институте, автор генеративной лингвистики, наиболее успешной лингвистической концепции XX века — Roem.ru), который, по мнению одних, является самым гениальным и смелым из живущих сегодня интеллектуалов, а по мнению других относится к теоретикам антиамериканского заговора, представил резкую критику западных корпоративных СМИ в своей влиятельной книге «Manufacturing Consent» («Производство согласия»), написанной в соавторстве с Эдвардом С. Херманом. Когда я был подростком, книга сильно повлияла на восприятие мной мейнстрим-СМИ и в некотором отношении имела решающее значение в запуске Byline совместно с соучредителем Даниэлом Тудором. Мы полагали, что убрав рекламодателей и политическую ангажированность владельцев медиа, народное финансирование способно демократизировать медийный ландшафт и поддержать независимую журналистику.
В книге «Manufacturing Consent» Ноам Хомский утверждает, что западные корпоративные СМИ структурно связаны с «производством согласия» в интересах доминирующих, элитных групп в обществе. При помощи «фильтров», которые определяют, что должно стать «новостями» — включая владение СМИ, рекламу и информационную атаку, он показывает, как в якобы демократическом западном обществе пропаганда может проникать в «свободные» СМИ через самоцензуру. Тем не менее, с тех пор многое изменилось. Появился Интернет. Так называемые «классические» СМИ, которые по мнению Хомского «производили согласие», терпят крупные финансовые убытки. Подвергся ли анализ Ноама Хомского изменениям? Недавно я взял у него интервью в офисе Массачусетского технологического института, чтобы узнать его точку зрения о текущем медийном ландшафте.
***
Сын Юн Ли: Двадцать семь лет назад, в книге «Manufacturing Consent» вы написали, что главная роль СМИ в западных демократических обществах состоит в мобилизации общественной поддержки интересов элиты, которая управляет правительством и частным сектором. Тем не менее, многое с тех пор изменилось. В частности, можно утверждать, что Интернет радикально децентрализовал власть и подорвал мощь традиционных СМИ, а также привел к росту гражданской журналистики. К примеру, новости о Фергюсоне (имеются ввиду печально известные беспорядки — Roem.ru) появились на Twitter раньше, чем они были подхвачены медиа-организациями. Сделал ли Интернет вашу «Модель пропаганды» неактуальной?
Ноам Хомский: На самом деле, у нас есть обновленная версия книги, которая появилась около 10 лет назад. В ее предисловии мы как раз и обсуждаем этот вопрос. Думаю, я могу говорить и за своего соавтора, прочитайте введение, мы упоминали это. Есть и другие [изменения], такие, как сокращение числа независимых печатных СМИ — ситуация, четко бросающаяся в глаза.
Мы считаем, базовый анализ существенно не изменился. Да, Интернет предоставляет возможности, которые не были легко доступны прежде. И вместо того, чтобы пойти в библиотеку делать исследование, вы можете просто открыть свой компьютер. Обнародовать информацию стало определенно легче, распространять информацию можно по разным каналам. Все это открывает новые возможности и располагает своими недостатками. Но по большому счету, система сильно не изменилась.
Сын Юн Ли: Эмили Белл, директор Центра цифровой журналистики им. Тоу Колумбийского университета, в своем недавнем выступлении в Оксфорде сказала следующее: «Новости больше не принадлежат ньюсмейкерам. Пресса больше не является свободной прессой и потеряла контроль над основными каналами, через которые новости доходят до читателей. На общественность в настоящее время оказывает влияние небольшое число частных компаний, базирующихся в Силиконовой долине». Почти весь контент теперь публикуется на социальных платформах, и о том, как создаются и распространяются новости стоит спросить не Руперта Мердока, а Ларри Пейджа и Сергея Брина из Google или Марка Цукерберга из Facebook. «Производят» ли они согласие как и их коллеги из так называемых «классических» СМИ?
Ноам Хомский: Ну, в первую очередь, я не согласен с общим утверждением. Скажем, если я сейчас захочу выяснить, что происходит на Украине, или в Сирии, или Вашингтоне, я прочту The New York Times, другие национальные газеты, я посмотрю информацию у Associated Press, я почитаю британскую прессу и так далее. Я не буду ориентироваться на Twitter, потому что он мне ничего не даст. Он покажет мнения людей о многих вещах, но очень кратко и поверхностно, — ключевой информации я там не найду. И мне кажется, что всё в точности до наоборот: источники новостей стали уже.
Возьмем Бостон, где мы с вами сейчас находимся. В Бостоне была очень хорошая газета — The Boston Globe. Ее по-прежнему печатают, но это лишь слабое подобие того, чем она была двадцать или тридцать лет назад. У нее были бюро по всему миру, хорошие корреспонденты, и одно из лучших освещений событий Центральной Америки во время войны в Центральной Америке, и хорошее критическое освещение местных событий, и охват многих других тем. Подойдите к газетному киоску и посмотрите на то, что печатают сейчас. То, что вы увидите — это местные новости, статьи информационных агентств, статьи из The New York Times, откуда-то еще, и на этом все.
Во всей стране похожая ситуация, да и, на самом деле, во всем мире. Идет сужение журналистских источников о том, что происходит на земле. Это не означает, что статьи в NYT надо подвергать некритическому чтению, или статьи в The Guardian или The Independent, или где-либо еще. Конечно, их надо читать критически, но, по крайней мере, они есть. Есть журналисты там, где случаются основные события, но теперь их меньше, чем раньше. Происходит сужение источников новостей.
С другой стороны, присутствует компенсирующий фактор. Теперь (по сравнению с тем, что было двадцать лет назад) можно легко прочесть прессу из других стран. Вместо того, чтобы идти в библиотеку или к газетному киоску на Гарвардской площади с международной прессой, я могу прочитать новости в Интернете.
Есть много разных эффектов. Я уверен — Силиконовая долина и, например, Google, пытаются производить согласие. Если вы хотите купить какой-то товар, вы, к примеру, смотрите информацию о нем в Google. Мы знаем, как работает система его поиска. Первые сайты в списке — те, что платят за рекламу. Это не значит, что они самые важные. Но так проявляется их бизнес-модель, которая, конечно же, основана на рекламе, а реклама, по сути, является одним из фильтров [в нашей модели].
Я постоянно использую Google. Я рад, что он есть. Но читая The New York Times, или Washington Post, или Wall Street Journal, стоит понимать, что у них есть способы отбора и формирования материала, который меня интересует, все не просто так. Google и другие платформы проводят колоссальную разведку с целью получить персональные данные о пользователях и их привычках, а также понять, какую информацию предоставлять каждому из них. Они следят больше, чем это делает АНБ.
Сын Юн Ли: В своем эссе «Плохие новости о новостях» Роберт Г. Кайзер, бывший редактор Washington Post, пишет: «Новости подвергаются опасности. Аналогичное происходит и с демократическим правлением, которое находится в зависимости от продуктивных контролирующих новостных СМИ. Как те, так и другие были подорваны изменениями в обществе, нанесенными с помощью цифровых технологий — одной из самых мощных сил когда-либо созданных человечеством».
Не только самые крупные новостные организации, такие как The New York Times и Washington Post (который был продан основателю Amazon за 250 млн. долларов, и это была лишь малая часть от её же стоимости за несколько лет до этого) финансово страдают и не имеют четкого плана по выживанию, но и многочисленные местные газеты на территории Соединенных Штатов и Соединенного Королевства закрываются каждую неделю. Я знаю, вы считаете некоторые из этих организаций «производителями согласия», но как можно финансировать качественную журналистику в наш век цифровой технологий?
Ноам Хомский: А как финансируется BBC?
Сын Юн Ли: Общественностью.
Ноам Хомский: Возьмите Соединенные Штаты. Когда Соединенные Штаты были образованы, первая поправка (имеется ввиду первая поправка к Конституции, обеспечивающая свободу слова и прессы) имела двойную функцию: она освобождала производителя информации от государственного контроля, но она также давала людям право на информацию. В результате, если вы посмотрите на послевоенные законы, вы увидите, что они были разработаны с целью дать государственные субсидии журналам и попытаться достичь широкого спектра мнений, информации и прочего. Модель довольно разумна. И речь здесь идет о концепции отрицательной и положительной свободы. У вас есть только отрицательная свобода, т.е. свобода от внешнего контроля, или же у вас есть положительная свобода — свобода выполнять свои законные цели в жизни — получать информацию. Таким образом, происходила битва, которая велась на протяжении веков.
Сразу после Второй мировой войны в Соединенных Штатах начались дебаты и споры о том, следует ли СМИ выполнять двойную функцию — давать как свободу от определенного объема контроля — что было принято повсеместно — так и право на доступ к широкому спектру информации и мнений. Первая модель, которую иногда называют корпоративным либертарианством, победила. Вторая модель прекратила свое действие. Это одна из причин, почему в США чрезвычайно маргинальный бизнес в области национального радио, по сравнению с другими странами. Это связано с тем, о чем вы спрашиваете — альтернативная модель является общественной поддержкой наиболее широкому кругу информации и анализа. Она, думаю, должна являться основной частью функционирующей демократии.
Сын Юн Ли: Из-за отсутствия хорошей бизнес-модели, новые медиа организаций от Buzzfeed до Vice положили начало так называемой «нативной рекламе» — форме онлайн рекламы, которая стремится обмануть потребителей и убедить в том, что они читают «редакционный» контент, а не оплаченную рекламу. В основном, это касается рекламных статей. Как ни странно, даже прогрессивная газета The Guardian публикует спонсорский контент Goldman Sachs. Каково ваше мнение о естественной рекламе?
Ноам Хомский: Это [естественная реклама] подчеркивает и указывает на проблему, которая является серьезной, хотя и не должна была бы вообще существовать. Зависимость журнала от рекламодателей формирует, контролирует и в значительной степени определяет материал, который представляется общественности. Опять же, если вернуться к нашей книге, это является одним из фильтров.
Задумайтесь — сама идея зависимости от рекламодателя радикально искажает понятие свободной прессы. Если вы задаетесь вопросом о том, что такое коммерческие СМИ, не смотря ни на что — это предприятие. А предприятие всегда производит что-то для рынка. Производители в этом случае, почти без исключения, являются крупными корпорациями. Рынок — это другое предприятие — рекламодатели. Продукт, который представлен на рынке — это читатели (или пользователи), так что это в основном крупные корпорации, которые предоставляют читателей другим предприятиям. Это существенно формирует характер организации.
Вы можете прийти к данной мысли логически, а если исследуете этот вопрос подробно, увидите, что так оно и есть. И то, о чем вы сейчас говорите, указывает на то, что изначально не должно существовать.
Сын Юн Ли: Я был потрясен, увидев, результаты исследования международной PR-фирмы Edelman — могут ли читатели сказать, читают они рекламу или статью … 60% опрошенных не заметили, что читали рекламу.
Ноам Хомский: И это всегда было так. Эффект зависимости от рекламодателя и PR-фирм заметно отражается на том, что печатает СМИ, как в своих новостях, так и в комментариях. А как могло быть иначе, это ведь рынок.
Сын Юн Ли: Не так давно The Guardian и Washington Post обнародовали секретную информацию, переданную им Эдвардом Сноуденом, касаемо слежки Агентства национальной безопасности. Такая отчетность, несомненно, подрывает идею, «интереса элиты» (как вы бы его назвали), который доминирует над правительством и частным сектором. Это событие подрывает вашу пропагандистскую модель или является исключением из правил?
Ноам Хомский: Касаемо пропагандистской модели, обратите внимание — в книге мы ясно объясняем, что это первый шаг — и хороший шаг на пути к правильному функционированию СМИ. Также мы отмечаем, что есть много других факторов. В самом деле, если вы почитаете книгу «Manufacturing Consent», практически треть ее (которую, кажется, никто не читал) сводится к защите СМИ от критики так называемыми организациями за гражданские права — «Домом свободы» в данном случае. Это защита профессионализма СМИ и точности в передаче информации СМИ от суровой критики, говорящей о них как о предателях, подрывающих государственную политику. С другой стороны, нам стоило помнить, что они профессиональны в своем деле.
СМИ не понравилась подобная защита, потому что мы сказали, — а речь шла о Тетском наступлении (наступление коммунистических сил во время войны во Вьетнаме в 1968 году, переломившее её ход) — что репортеры были очень честными, храбрыми, точными и профессиональными, но их работа была сделана в рамках молчаливого согласия с системой пропаганды, бессознательно. Система пропаганды была на уровне «наши действия во Вьетнаме верны и справедливы». Она пассивно поддерживала доктринальную систему. Но, с другой стороны подрывала власть и показывала, что государственные требования ложны.
И возьмем, скажем, открытие Уотергейтского скандала или деловой коррупции. Один из лучших источников информации о бизнес-коррупции — это предприниматель. СМИ довольно часто разоблачает такие дела, но мир бизнеса вполне готов их терпеть. Деловой мир также готов терпеть разоблачение правительства, вмешивающегося в личную жизнь и деловую жизнь, которая их не устраивает, ведь им не нужно сильное и навязчивое государство.
Не стоит критиковать The Guardian и Washington Post за то, что они афишировали материалы Сноудена/Гринвальда — они конечно, должны были это сделать, будучи профессиональными журналистами. Есть много факторов, но мы выбрали факторы, которые посчитали очень значимыми, но не включили все, и по сути, мы дали контрпримеры.
Сын Юн Ли: Вы считаете это в некотором смысле контрпримером?
Ноам Хомский: Это не контрпример, а демонстрация того, что существует и нечто другое. Что вдобавок к основным факторам, есть еще и второстепенные, которые мы обсудили. Например, профессионализм и профессиональная честность, что тоже является фактором.
Сын Юн Ли: Как вы считаете, народное финансирование может помочь сделать журналистику более независимой?
Ноам Хомский: Я думаю, что это хороший общий принцип — почти все, что увеличивает разнообразие и выбор имеющихся СМИ является полезным. Конечно, этот особый подход будет иметь свои проблемы. Как и любой подход. Не существует идеального варианта без каких-либо проблем, связанных с ним, но в целом: чем шире диапазон разнообразия в том, что доступно, тем лучше.
Сын Юн Ли: Скажите, каково ваше мнение о еженедельнике Charlie Hebdo? Каково ваше мнение о принципе «свобода слова при любых обстоятельствах»?
Ноам Хомский: Ну, я считаю, что мы должны решительно поддерживать свободу слова. Я думаю, что одной из хороших вещей в Соединенных Штатах, кстати, в отличие от Англии, является то, что здесь защита свободы слова гораздо сильнее. Но свобода слова не означает отсутствие ответственности. Так, например, я за свободу слова, но если кто-то решил повесить большой баннер на Таймс-сквер в Нью-Йорке, прославляя отправку евреев в газовые камеры, я не думаю, что это должно быть остановлено государством, но я и не одобряю подобное.
Сын Юн Ли: Также, в отношении конкретного инцидента Charlie Hebdo — как вы считаете, карикатуристам не хватало ответственности?
Ноам Хомский: Да, я думаю, что они вели себя как испорченные подростки, но это не оправдывает их убийства. Я мог бы сказать то же самое о многом, что появляется в прессе. Я думаю, безответственность часто играет роль. Например, когда пресса в Соединенных Штатах и Англии поддержала худшее преступление века — вторжение в Ирак. И действие это было намного безответственнее чем ситуация с Charlie Hebdo. Это привело к разрушению Ирака и распространению межконфессионального конфликта, который разрывает регион на мелкие куски. Это преступно. Агрессия является высшим международным преступлением, ведомым международным правом. Поскольку пресса поддерживала эти действия, она вела себя глубоко безответственно, но я не думаю, что прессу стоит останавливать.
Оригинал интервью за авторством Сын Юн Ли (Seung-yoon Lee) размещен на сайте Byline.com. Перевод — Interweb Pro.
23 мая 2015 года стали известны победители номинаций Премии RU TV. Престижную награду вручили представителям шоу бизнеса в Crocus City Hall. Победителей определили по результатам голосования телезрителей музыкального канала. Лучшим в номинациях вручили драгоценные самовары. В этом году RU TV провёл юбилейную, пятую премию.
В числе звёзд, которые прошли по красной дорожке, были и телеведущие. Мы вспомнили представителей телевизионных медиа, которые украсили этот вечер. Фоторепортаж Евгении Зверевой специально для интернет-издания МедиаПрофи.
Ольга Бузова – ТНТ, реалити-шоу «Дом 2» (Фото Е. Зверева)
Ксения Бородина – ТНТ, реалити-шоу «Дом 2» (Фото Е. Зверева)
Игорь Лантратов и Тамара Саксина – RU TV, программа RU Новости и вечернее ток-шоу «До звезды» (Фото Е. Зверева)
Николай Тимофеев (экс-участник группы «Дискотека Авария») и Лена Летучая – телеканал «Пятница», программа «Ревизорро» (Фото Е. Зверева)
Марика (Марина Кравцова) – экс-ведущая телеканала MTV (Фото Е. Зверева)
Пашу (генеральный директор Black Star) и Ханна – телеканал RU TV, программа «Стол заказов» и «Хип Хоп Чарт» (Фото Е. Зверева)
Юлия Лысенко – телеканал RU TV – с супругом Александром (Фото Е. Зверева)
Регина Тодоренко – телеканал «Пятница», ведущая трэвэл-шоу «Орел и решка» (Фото Е. Зверева)
Вадим Верник – главный редактор журнала «OK!» и Зара – певица и телеведущая канала «Звезда», проект «Новая звезда» (Фото Е. Зверева)
Алексей Чумаков – певец и телеведущий, канал СТС, программа «Империя иллюзий: братья Сафроновы» и Юлия Ковальчук – певица и телеведущая, канал Россия 2, шоу «Один в Один!» и канал СТС, шоу «Взвешенные люди» (Фото Е. Зверева)
Анна Плетнева – группа «Винтаж», телеканал RU TV, программа «Виртуальная правда» (Фото Е. Зверева)
Слава Никитин – телеканал RU TV, программа RU Новости и «Стол заказов» с супругой Таней Терешиной – певицей (Фото Е. Зверева)
Пятая Премия телеканала RU TV2015, результаты:
«Лучшая певица» – Ани Лорак
«Лучший певец» – Сергей Лазарев
«Лучшая песня» – «Самая-самая» – Егор Крид
«Лучшая группа» – Serebro
«Артист года» – Валерий Меладзе
«Реальный приход» – группа M’Band
«Лучший рок-проект» – Наргиз Закирова
Dolce Vita – Александр Коган
«Лучший саундтрек» – Ёлка, «Все зависит от нас самих»
«Лучшее концертное шоу» – «Снежный король», Евгений Плющенко и Яна Рудковская
«Семейный подряд» – Вера Брежнева, «Девочка моя»
«Сам себе режиссер» - Юлия Ковальчук и Алексей Чумаков, «В заметки»
«Локомотив года» – Григорий Лепс и Наталья Власова «Бай-бай»
«Лучший хип-хоп проект года» – L’One
«Лучший танцевальный клип» – Quest Pistols, «Санта-Лючиа»
«Фан или профан» – Нюша
«Мотивация года» – Полина Гагарина, «Шагай»
«Лучший клип» – Николай Басков и Софи, «Ты мое счастье»
«Самое сексуальное видео» – Слава, «Спелый мой»
«Режиссер года» – Алексей Голубев
- Теги
- Комментарии
Дни рождения
- Сегодня
- Завтра
- На неделю
Ольга Манеева
генеральный продюсер кинокомпании «Феникс-Фильм», член Академии российского телевидения
Станислав Видяев
российский телеведущий, продюсер
Екатерина Кобзева
радиожурналист
Павел Фельгенгауэр
журналист, военный обозреватель
Юрий Шалимов
генеральный директор АО "Телерадиокомпания "Петербург"
Олег Иванов
руководитель департамента дистрибуции "ГПМ радио"
Максим Доронин
программный директор «Ретро FM» в Санкт-Петербурге
Роман Бабаян
телеведущий
Евгений Абов
зам. ген. директора ФГБУ «Редакция «Российской газеты» по международным проектам», член правления Всемирной газетной ассоциации и правления Гильдии издателей периодической печати
Станислав Видяев
российский телеведущий, продюсер
Ольга Манеева
генеральный продюсер кинокомпании «Феникс-Фильм», член Академии российского телевидения
Павел Фельгенгауэр
журналист, военный обозреватель
Екатерина Кобзева
радиожурналист
Юрий Шалимов
генеральный директор АО "Телерадиокомпания "Петербург"
Олег Иванов
руководитель департамента дистрибуции "ГПМ радио"
Максим Доронин
программный директор «Ретро FM» в Санкт-Петербурге
Евгений Абов
зам. ген. директора ФГБУ «Редакция «Российской газеты» по международным проектам», член правления Всемирной газетной ассоциации и правления Гильдии издателей периодической печати
Роман Бабаян
телеведущий
Руслан Тагиев
генеральный директор «Медиаскоп»
Леонид Макарон
основатель издательского холдинга «Пронто-Москва»
Анатолий Вассерман
российский журналист, публицист, телеведущий, политический консультант, участник и многократный победитель интеллектуальных телеигр
Тимур Аитов
заместитель председателя Комиссии по цифровым финансовым технологиям Совета ТПП РФ по финансово-промышленной и инвестиционной политике
Владимир Григорьев
российский государственный и общественный деятель, книгоиздатель, продюсер и медиаменеджер
Дмитрий Заслуев
заместитель исполнительного директора Международной академии телевидения и радио 2003-2021 г.г.
Елена Китаева
главный дизайнер канала «Культура», член Академии российского телевидения
Наталья Юрченко
ГТРК «Псков»
Илья Ушенин
корреспондент
