Михаил Шац – о телевидении, "слитом" протесте и благотворительности
Шоумен, продюсер, член Академии Российского телевидения, муж телеведущей Татьяны Лазаревой Михаил Шац в большом интервью Радио Свобода рассказывает о том, как складывается его жизнь после участия в протестном движении и ухода из большого федерального эфира.
– Мы все прекрасно знаем, кто такой Михаил Шац. Но тебя очень давно не видно в телевизоре и не слышно по радио. Думаю, многим интересно, чем ты сейчас занимаешься.
– У меня очень интересные занятия сейчас. Во-первых, я занимаюсь благотворительным фондом "Созидание", с которым я лет пятнадцать уже сотрудничаю. Началось все с обычной корпоративной вечеринки, а закончилось все тем, что я, Таня (Лазарева) и Саша Пушной вошли в попечительский совет. А я, более того, с апреля возглавляю его. И занимаюсь этим довольно активно. Это интересная и очень предметная задача, что мне нравится.
– Во-вторых?
– Второй предмет моей деятельности – это ТСЖ. Это тоже очень интересно.
– Как Лолита? Вы воюете с коммунальными службами?
– Нет, я не воюю.
– Ты сам стал коммунальной службой?
– Мы пытаемся реорганизовать все коммунальные службы у нас в доме. Началось это все с января месяца, когда здесь разом по каким-то причинам вдруг стали лопаться трубы. Мы все были залиты. Мы заливали соседей, соседи заливали нас. Всех вместе заливала какая-то труба в подъезде. После этого мы стали думать, что нам делать. Это оказалось такой интересной задачей! Система ЖКХ – это отдельная вселенная, в которой можно утонуть и больше ничем не заниматься. На примере ЖКХ можно увидеть, какие сложные связи существуют у людей, которые живут здесь. У нас большой дом, очень старый и красивый, но в очень плохом состоянии. У нас есть такой ГБУ "Жилищник", известный всем в ЦАО точно. И вот этот ГБУ – это зеркало происходящего с коммунальной системой в России: ребята давно и прочно положили на все, что происходит в районе. Мелочами типа лопнувших труб они не занимаются, ремонт в подъезде мы делаем сами, а они записывают это на свой счет. И вот мы пытаемся наладить связи с соседями, агитируем за ТСЖ, разрабатываем альтернативы. Это занимает много времени.
– В-третьих?
– В-третьих, из телевизионных остатков у меня есть спортивный канал в YouTube. После ухода из большого телевидения состоялся переход в YouTube. Мы сделали спортивно-развлекательный канал, который сейчас занимает первое место в Рунете. У этого канала через месяц будет точно 500 000 подписчиков. Это интересная штука, не очень прибыльная пока. Это игра в канал: ты сетку разрабатываешь, продюсируешь программы, занимаешься монетизацией.
– Миша, а как так получилось, что человек, который был рожден для большого телевизионного эфира (что вы много лет и демонстрировали), вдруг начал профессионально заниматься лопающимися трубами, YouTube-каналом и благотворительностью? Объясни как есть, почему в твоей жизни не стало телевизора?
– Как есть я не могу объяснить, потому что я до сих пор не знаю, как есть. Это история, которая всегда рассказывается какими-то полунамеками людьми, отводящими в сторону взгляды. В этих глазах иногда читается чувство вины. Я говорю о своих ощущениях, когда встречаю бывших коллег. Я думаю, что у тебя такие же приблизительно ощущения есть. Уход наш был очевидным, но официальной причины никто не назовет. Так же как и я. Закончен трудовой контракт, вот и все. Дальше – без объяснений. А потом история как маховик раскручивается. Ты сам знаешь, что мир телевидения довольно непрост, циничен, прагматичен. Если у тебя есть проблемы, то с тобой лучше не связываться. Это понятная логика для многих людей. У нас были проблемы. И с нами предпочли не связываться. Хотя телевидение не то чтобы совсем ушло из нашей семейной жизни. Таня до недавнего времени вела программу "Это мой ребенок" на канале Disney, все-таки это большой эфирный канал. Ее, правда, прикрыли в начале этого года по сугубо экономическим причинам, но появились слухи, что с сентября она снова появится в эфире. У меня тоже были появления на экране после ухода с СТС. Большей частью они были связаны с НТВ-Плюс. Спорт – это моя страсть давнишняя, особенно футбол.
– Ты произнес фразу "у нас были проблемы"…
– У нас у всех были проблемы. У всех и есть проблемы…
– Какие могут быть проблемы у ведущего развлекательного эфира? Проблема может быть только в том, что вы цифры перестали приносить. Это же не политический эфир, это развлекательный эфир.
– Ну да…
– Вы перестали приносить цифры?
– Сложный вопрос. Во-первых, я мало следил за цифрами. Искренне говорю. Я правда не знаю точные цифры, которые были. И сейчас я вне этого рейтингового поля нахожусь. Дело не в этом. Наше увольнение с СТС было внезапным и стремительным. Увольнение было неприятным моментом, потому что я был не готов к этому внутренне. Просто звонок, ты поднимаешься в отдел кадров, а тебе говорят: "Подпишите, пожалуйста". Я подписываю и понимаю, что в общем вот оно и все. Но меня не увольняли за то, что у меня были плохие цифры, или за то, что у меня был какой-то большой факап, в котором бы я был виновен. В общем, у всех у нас были проблемы… Последний год работы шел как раз на фоне всех бурных политических событий, которые происходили в нашей жизни. Я думаю, что психология и логика людей, которые увольняли меня, была продиктована тем, что они не хотели видеть политически активных людей, связанных с абсолютно неполитическим развлекательным телевидением. Что, в общем, тоже можно понять. В конце концов, это частная компания. Они сами диктуют свою внутреннюю политику. Так и есть.
– Всему виной наклейка "Навальный" на вашем автомобиле.
– Кстати, наклейка "Навальный" на моем автомобиле появилась позже увольнения. Это уже было через год, когда Навального выбирали в мэры. Мы действительно поддерживали Навального, чем могли помогали, снимались в каких-то роликах, давали какие-то интервью. И кстати, Навальный неплохо тогда выступил.
– Все благодаря вам.
– Нет, не все.
– 30 процентов он получил на тех выборах.
– Да.
– Ты продолжаешь общаться с людьми, которые тебя увольняли и делали невозможным присутствие в эфире? Служба службой, а дружба дружбой?
– Так или иначе, мы всегда встречаемся с этими людьми. Я имею в виду не конкретных персон. А вообще. Все очень перемешано в этом мире.
– Им неловко? Они прячут глаза?
– С конкретным руководителем я не встречаюсь уже очень давно. Жизнь развела нас по вполне понятным причинам. Иногда я встречаюсь с ребятами, с которыми я работал. Мы стараемся избегать тем, которые явно не будут способствовать нашему диалогу. Мы не обсуждаем перипетии тех событий. Недавно совсем встречался с одним из таких людей.
– Миша, объясни, зачем вы с Таней все-таки поддержали протест? Вы понимали тогда о последствиях и жалеете ли теперь? Ведь в итоге нет ни результата протеста, ни карьерного роста.
– Мы много раз возвращались к этим событиям. Вспоминали их. Анализировали, что было не так. Я не отвечу тебе на этот вопрос честно. Просто потому, что обсуждать прошлое в сослагательном наклонении – довольно глупое занятие. Все произошло так, как произошло. Я не уверен, что любой из участников тех событий представлял себе последствия. Есть такое ощущение. Все это было эмоционально и очень искренне. И не ставило перед собой никаких других целей, кроме заявленных. Напомню, там был только один более-менее внятно сформулированный лозунг – за честные выборы. Никто себе не представлял, к чему это может привести. Участвовали бы мы сейчас в этом? Это очень коварный и провокационный вопрос. Не знаю.
– Притом что задал я другой. Жалеете ли вы?
– Мы точно не жалеем. Ну чего жалеть о том, что произошло? Жалеть можно детей. Жалеть можно собак. А вот жалеть прошлое…
– А почему, кстати, у того протеста не случилось никакого результата, вы поняли? Кто в этом виноват?
– Виноваты, я думаю, мы сами. Абсолютно. Не склонен никого другого винить в этом. Я прекрасно помню тот декабрь. Эмоционально это было фантастическое время. Эпоха! Я помню, как люди общались друг с другом, как все бурлило вокруг, как было интересно, как хотелось в этом участвовать. Но, на мой взгляд, главное поражение произошло в последнюю неделю 2011 года. После замечательного митинга на академика Сахарова 24 декабря на следующий день половина участников села на самолеты и на поезда и поехала отдыхать, развлекаться, праздновать Новый год, устраивать шопинг и так далее. Наивность, которая тогда царила, сыграла злую шутку со всеми нами.
– А что нужно было делать, если билеты на шопинг уже куплены?
– Надо было просто продолжать. Никуда не уезжать во всяком случае. Новые митинги. Новые требования. Никакой организации ведь не существовало по сути. Первые попытки создать какую-то структуру, которая бы выражала мнение людей, произошли, по-моему, только в феврале, когда все вернулись. Тогда была образована так называемая Лига избирателей, куда Таня вошла. Это было сделано постфактум. То есть по большому счету вышли люди, высказались и посчитали, что это должно сработать. И это, конечно, наивность, отсутствие опыта. Не думаю, что в этом был злой умысел, желание слить протест – никто об этом не думал. Но вот сложились так обстоятельства.
– Расскажи, пожалуйста, как обстоятельства сложились для участников проекта, с которого начиналась твоя большая телевизионная карьера. Я имею в виду проект "О.С.П.-студия". Что стало с этими смешными людьми?
– Они выросли. Если говорить как Владимир Владимирович. Они выросли.
– И утонули?
– Но не утонули. Совсем нет. Я, кстати, недавно думал об этом. Мне вообще не стыдно ни за одного человека, который был моим коллегой в этом проекте.
– Что они делают?
– Андрей Николаевич Бочаров, например, кроме того, что вволю язвит в фейсбуке, делает проект с талантливым автором Евгением Шестаковым. Они играют в депутата и помощника депутата. Они высказываются в этих ролях обо всех актуальных событиях.
– Это интернет?
– Интернет. Кроме того, Бочарик очень серьезный переводчик. Он переводит фильмы. В фейсбуке больше всего популярны его переводы больших американских вечерних шоу. Третья его ипостась – это бег. Он стал марафонцем и бегает по всем крупным марафонам мира. А сейчас организовал даже беговой лагерь где-то в Сочи и, как Форрест Гамп, начал собирать учеников, которые за ним бегают по всей стране. Вот такой неожиданный поворот в его судьбе.
– Сережа Белоголовцев после существенного перерыва на телевидении, в котором он занимался театральной антрепризой, вернулся в эфир сразу в нескольких программах. На НТВ он есть в сатирическом "Салтыков-Щедрин шоу". О ЖКХ, кстати, в основном высказываются они. И еще он ведет викторину про кино на телеканале "Че". Есть еще загадочныйПаша Кабанов, она же Клара Захаровна. Вот чем занимается Паша, я не знаю. Но он жив. Жив и самодостаточен. Он много путешествовал. Но чем конкретно он занимается, чем зарабатывает, я не знаю.
– Что происходит с юмористическим развлекательным телевидением в России? Следишь за этим?
– Я не то чтобы большой и пристальный телезритель. Если что-то попадает в поле зрения, то я смотрю. Я не Арина Бородина в этом смысле точно. Не отслеживаю. Но вообще, на мой взгляд, развлекательное телевидение процветает в разных формах. Есть, понятно, безусловные лидеры – Ваня Ургант. Ваня осуществил свою мечту. Он делает то самое late night show, о котором всегда мечтал. Делает профессионально, солидно.
– Вопрос про чувство юмора. За годы работы с этим самым чувством ты понял, что такое русское чувство юмора? Оно какое-то особенное? Оно отличается чем-то от английского, немецкого, американского?
– На мой взгляд, чувство юмора – это вещь безграничная. Можно посмеяться в любой компании, не важно, кто в ней: англичане, немцы, евреи или русские. Удачная фраза вызовет смех в любой компании. Главное в чувстве юмора, чтобы тебя поняли. Но я не вижу никаких национальных особенностей в этом смысле. Смешная и понятная для всех вещь вызовет смех. Юмор настолько разнообразен, в нем столько граней… Вот зачем нам говорить о радуге? Она просто есть и удовольствие доставляет. Я помню, как в "О.С.П.-студии" мы зачитывались учебниками Евгения Вагановича Петросяна: он раскладывал на графиках, как правильно подать шутку, когда надо добить ее на второй волне, третьей и, наконец, на четвертой уничтожить зал окончательно. Это все довольно забавно.
– Есть такие учебники? Азбука Петросяна?
– Были! Точно! Теория юмора. Если хочешь, почитай. Доставит тебе удовольствие, я уверен.
– Не хочу.
– Не читай.
– Ты все еще являешься членом Академии российского телевидения?
– Формально, видимо. Но я абсолютно сознательно не участвую ни в каких мероприятиях.
– Почему?
– Потому что я не вижу в этом никакого смысла. Звание это? Должность? Не знаю, как назвать. Звание это обязывает людей, достигших определенных успехов в телевидении, нести какую-то общественную нагрузку, распространяя свет от себя на всю страну. Но так как свет от меня давно уже не исходит – мне нечего распространять, мне нечем делиться с молодыми телевизионщиками. К тому же реформа, которая произошла в Академии пару лет назад, отрезала кластер академиков от принятия конкретных решений. Я года три не получаю никаких приглашений ни на какие церемонии. Я не получаю приглашения на участие в комитетах, которые определяют номинантов. Формально меня никто не исключал, но фактически я не являюсь академиком.
– Все-таки суть членства в Академии заключается не в том, чтобы распространять свой свет, а в том, чтобы собирать кусочки света и выбирать, какой из этого света светлее.
– Это вообще довольно сложная система. Будучи активным членом этого сообщества, я плохо понимал, как это все функционирует. Были огромные проблемы, какие-то постоянные корпоративные обиды друг на друга. И вся деятельность Академии в последние годы была направлена на то, чтобы принять обратно в свое лоно ВГТРК, примириться с НТВ, дать возможность ТНТ выставить кого-то. Все это какими-то жесткими хирургическими методами произошло, но в результате этих хирургических мер мы были отрезаны и перестали являться частью того света.
– Как аппендицит.
– Или еще что похуже. Киста какая-нибудь.
– Ты хотел бы вернуться в большой телевизионный эфир? И если да, то что это был бы за эфир? Что это за программа была бы? Есть такие фантазии?
– Последние годы в связи со всем происходящим я четко понимаю, что заниматься развлекательным телевидением – простой ржакой – уже сложно. Когда мы делали такое телевидение, у нас был внутренний пофигизм, драйв. Это такая штука, когда тебя просто прет, и ты это делаешь, потому что тебе этого хочется. Это желание угасает. Если сейчас что-то и может произойти, то скорее в спорте. В общем-то, спорт – это нейтральная территория… хотя уже не совсем нейтральная. Последний год ее сильно трясет.
– Спорт в политическом авангарде находится сейчас.
– Да, но найти в спорте небольшой участочек, огороженный забором, можно. Футбол больше подходит для этого. Олимпийское движение очень сильно будоражит, туда лучше не соваться. А вот в футболе что-то сделать хотелось бы.
– Заниматься ржакой на злобу дня интересно было бы?
– Это очень крутой жанр. Года три назад я просто горел этим. Но сейчас это смех в заполненной молчащими людьми комнате. Довольно странное ощущение: ты один смеешься, а все сидят и просто смотрят на тебя. Это не очень приятно. Нет никакого смысла сейчас этим заниматься.
– Ты имеешь в виду, что сейчас нет запроса на политическую сатиру?
– Запрос, может быть, и есть. Но фидбека при этом у тебя не будет. Мы позанимались "Телевидением на коленке"…
– И почему перестали?
– Началось все с того, что был драйв после моего увольнения. Хотелось показать: подождите, мы еще ого-го! Собралась удивительная команда. В тот период как раз без работы гуляли талантливые люди, не понимая, что им делать. Мы вместе собрались на кухне, сидели и что-то обсуждали. Я никогда не мог подумать, что смогу делать передачу с Филиппом Бахтиным, например. Или с Андреем Лошаком. Почему я вдруг с Андреем Лошаком?.. Не понятно совершенно, но интересно дико. Были молодые ребята Арсений и Катя, известные по проекту "Перзидент Роиссии". Катька Гордеева какое-то время к нам ходила. Демьян Кудрявцев нас консультировал. В середине десятых никто бы никогда не поверил, что все эти люди могут вместе что-то делать. Коллектив мечты! И вот мы сляпали такую программку, которую выкинули в интернет. После выхода первого ролика я ехал в машине и слушал "Коммерсант FM": Михаил Шац с Татьяной Лазаревой выпустили новую программу, по оценкам экспертного сообщества это что-то вообще невообразимое, и мы просто не знаем, что с этим сделать. Я был в шоке, потому что просто не ожидал такой реакции.
– Вы-то просто на кухне выпивали.
– По сути – да. Это снималось на фотоаппарат. Мы платили за студию пять-шесть тысяч рублей. Еще тысячу платили монтажеру. Бюджет каждого выпуска был точно меньше десяти тысяч рублей. Потом совершенно случайно так совпало, что Путин развелся со своей женой Людмилой, а мы в эту минуту сидели и что-то пытались сочинять. Через два часа после этой новости мы сляпали выпуск и собрали порядка 800 000 просмотров. И мы поняли, что дело это серьезное. Это аудитория, сравнимая с федеральными каналами. И последствия были такие же, кстати.
– Какие?
– Многие стали отказываться от этого проекта. Отказался Филипп Бахтин, который сказал, что у него другие планы. Он хочет растить детей, воспитывать их, собирать их в лагеря. Рядом оставалось мало людей, а мы понимали, что это не какая-то залипуха, которая просто доставляет драйв и кайф.
– А это уже ответственность, которую с вами никто не разделил.
– Это ответственность. Надо нанимать людей, искать деньги, авторов, все это ставить на поток… и выльется это все опять в какую-то скучную рутинную телевизионную картину, только другого масштаба. И все в итоге потихонечку сошло на нет. Такая история у "Телевидения на коленке". Но вообще проект приятный. Очень много хороших воспоминаний о нем.
– Как ты думаешь, случится ли в России глобальный реюнион всех этих прекрасных людей, о которых ты сказал выше, но не в масштабе твоей кухни, а в масштабе большого телеэфира?
– Я уверен, что это произойдет. У меня нет ни малейших сомнений в этом.
– Когда?
– Когда эти люди соединятся. Не спрашивай меня, пожалуйста, год и число – не надо.
– Не год и не число. Я спрашиваю про событие. Что должно произойти, чтобы случился реюнион?
– Я верю в то, что талантливые люди востребованы все равно. И когда-то это станет понятно на каком-то другом уровне. Будет другая комбинация чувств, эмоций и обстоятельств, которая позволит этим людям собраться. Я в этом не сомневаюсь. Для всех этих людей Россия, все происходящее в России – это важно. Это осталось важным. Не имеет значения, где они сейчас находятся. Все равно они мысленно здесь. И стремление попасть сюда и работать здесь останется. Для этого должно произойти что-то. Или даже что-то не одно.
– Расскажи чуть подробнее о благотворительности, которой вы с женой занимаетесь. У этого какие-то личные мотивы? Вы таким образом заполняли образовавшуюся пустоту, образовавшееся свободное время? Что вас к этому толкнуло?
– Что касается Тани, то она этому уделяла всегда много внимания. Мы с Пушным были вагончиками у этого локомотива, а Таня всегда очень много времени давала фонду и стремлению сделать что-то хорошее. Обстоятельства, изменившиеся в последнее время, таковы, что времени свободного действительно стало много. Обстоятельства эти таковы, что ты можешь вообще делать все что угодно. Благотворительность – это то, чем сейчас точно стоит заниматься. Это очень хорошее оправдание своей жизни. Я действительно могу что-то изменить: не в больших масштабах, но в масштабах конкретной жизни. Не воспользоваться такой возможностью, наверное, глупо. Если не преступно. Это очень очищает, дает смысл жизни, я всем рекомендую.
– Ты все еще интересуешься политикой? Следишь за ней?
– Я слежу. Политика бегает по стене, как слайды. Я читаю, краем глаза вижу что-то. Но политика для меня никогда не была амбицией. Я не хотел быть политиком. Вакцинация, которая у меня произошла, окончательно отбила желание туда попасть. Вообще не мое.
– А на выборы осенью пойдешь?
– Нет, на выборы я не пойду. Хотя я и был членом участковой избирательной комиссии. Съездил два года назад на выборы в Питер. Это был простой участок в средней школе в центре города. Председателем комиссии был директор школы. Это была физически тяжелая работа. Ты заходишь в семь утра и до трех часов ночи сидишь. Все, о чем пишут в СМИ, происходит на твоих глазах…
– Карусели?
– Не карусели даже. Технологии все время меняются. В тот год, когда я был, происходили фантастические вещи. Приносили пачки уже подписанных бюллетеней с внесенными данными. Это было существенное количество голосов, которое меняло результат. За саму идею справедливых выборов я начинал бороться, кричать, грозить (хотя как я могу испортить жизнь члену избирательной комиссии?). И вот сейчас выборы в сентябре… Я не понимаю, ради кого я поеду на выборы? Ради того, чтобы три справоросса вошли в следующую Госдуму? Или коммунисты какие-то? Все это настолько скучно, что сейчас вообще не имеет никакого смысла. Я понимаю, что вызову какую-то негативную реакцию, но это мое мнение. Не хочу участвовать в этом.
– Перемены в России возможны не благодаря выборам?
– Ну не благодаря этим точно. Сто процентов.
– Росстат опубликовал свежую статистику, согласно которой Россия переживает существенную волну эмиграции за последние двадцать лет. Только в прошлом году из России эмигрировали 350 000 человек. Как ты считаешь, это тревожный сигнал для страны и для государства? Или не стоит эту ситуацию драматизировать: как уехали, так и обратно вернутся?
– Любой уезжающий человек из страны по каким-то причинам – это всегда тревожный сигнал. Я знаю довольно большое количество людей из моего окружения, которые уехали, я понимаю их мотивы. Это очень тревожно. Потому что уезжают ребята, которые могут изменить мир и хотят это сделать.
– Они и будут это делать. Просто в другой стране.
– Наверное. Да. Но нам-то важно, чтобы они это здесь делали. Это было бы гораздо эффективнее для нас. Эти люди меняют вокруг себя очень многое. Я не буду называть фамилии ребят, которые сейчас в Силиконовой долине творят совершенно фантастические вещи. Катя Романовская приехала в США и поучаствовала в стартапе про тревожную кнопку: как красиво и точно она это сделала! Тот же Филипп Бахтин делает свои детские лагеря не здесь, а в соседней стране: это обидно, потому что это очень важные вещи, которые закладывают характер человека, формируют взгляды на мир.
– А вот скажи, ты, как отец своих многочисленных детей, хотел бы растить их в России или за ее пределами? Как отец. Не как гражданин.
– Как отец. Я вообще поступаю чаще как отец, а не как гражданин России, если честно. Мы с Татьяной приняли достаточно простой постулат: дети должны делать то, что им хочется. Дети должны взрослеть, учиться, получать то, что они хотят – там, где они хотят. Что принципиально изменилось за последние 30 лет, так это представление о прозрачности мира, о его глобальности. Наши дети абсолютно свободные в передвижениях. Степан (старший), Софья (средняя) уже поучились и в Москве, и в Англии. И будут еще учиться. Степан уже определился, он занимается CG, это компьютерная графика. К миру телевидения и кино он будет иметь отношение. Я надеюсь. Софья пока еще не определилась. Мы пока можем обеспечить их, поэтому они учатся там, где хотят. Если они захотят вернуться в Россию, они вернутся в Россию и будут использовать свои знания здесь. Мне кажется, все отцы и матери так думают.
– Как с годами у тебя меняется ощущение времени? Оно стало пробегать быстрее? Ты чувствуешь, что оно бежит быстрее тебя, что не успеваешь сделать что-то ужасно важное под давлением самых разных обстоятельств?
– Скорость времени – штука не постоянная. Она меняется. На скорость времени влияет твое ощущение счастья. Обычно, когда ты счастлив, время очень быстро бежит. Ты не успеваешь его заметить: бац, и пять лет прошло, господи, а вот уже и десять.
– Бац! И дом престарелых.
– К тому идет, это правда. Я был в разных ситуациях: и когда время ужасно долго тянулось, и когда время бежало. Я уверен, что это зависит от того, какой кайф ты получаешь от жизни.
– Как у тебя сейчас со временем? Бежит оно? Или затормозилось?
– Честно говоря, сейчас оно притормозилось. Хотелось бы разогнать скорость.
– Ты планируешь свою жизнь? Представляешь, что будет с тобой через пять лет?
– Раньше я занимался такой фигней. А сейчас точно понимаю, что наибольший промежуток времени, в который я могу заглядывать, – это максимум год. Я бы даже сказал, что еще меньше. Месяцев девять-десять. Потому что много всего меняется: быстро и непредсказуемо. Дальние горизонты для меня недоступны.
– А вообще, жизнь в России предполагает планирование?
– А почему нет? Я вообще не склонен жизни в России придавать этот уникальный оттенок. Меня сразу настораживает, когда люди говорят о каком-то русском духе, русском сознании, русском менталитете. Все это, конечно, есть. Но все мы люди с приблизительно одинаковыми достоинствами и приблизительно одинаковыми недостатками. Мы можем жить в России приблизительно точно так, как и в остальном мире. Во всяком случае в той России, которая кажется нам лучше.
– Почему нельзя планировать в России? Отвечу тебе мыслью Сергея Шнурова. Он как-то сказал, что в России все очень стремительно и кардинально меняется каждые 10 лет. Но за 200 лет в России не меняется при этом ничего.
– Ну я, кстати, со Шнуровым в этом не очень согласен. За 200 лет в России меняется многое на самом деле. Тут и за 60 лет изменилось многое. Уже людей не убивают пачками. Пандусы строят. Больше доброты стало. Больше сострадания. Больше толерантности. Об этом говорят. Это шаги, которые мы не видим, потому что находимся в течении. Но если выйти на берег и посмотреть со стороны, мы многое заметим. Многое изменилось. Еще больше изменится в ближайшие годы. Я в этом нисколько не сомневаюсь. Все это произойдет. Мы просто внутри потока, нам кажется, что ничего не движется. Но это ощущение – иллюзия. Все движется. Просто надо, как говорится, сесть на берегу, и обязательно мимо тебя проплывет тело врага. Со стороны виднее будет, но об этом нам дети расскажут.
– Какую перемену ты ждешь больше всего?
– Хороший вопрос…
– Что должно измениться, чтобы ты на своем берегу сбросил с себя одежду, прыгнул в эту реку и поплыл дальше с совершенно другим настроением?
– Мне нужна востребованность. Я должен понимать, что я нужен людям, что я могу принести им в ответ что-то. Мне бы хотелось, чтобы это соотношение как-то изменилось в моей жизни. А в остальном – пусть все будут здоровы, не более того.
– И тогда ты ко всему прочему еще и ласты наденешь.
– Ласты, костюм, возьму с собой запас кислорода и вперед.
Источник: Роман Супер, svoboda.org
- Теги
- Комментарии
Дни рождения
- Сегодня
- Завтра
- На неделю
заслуженный журналист Адыгеи, директор ГТРК «Адыгея»
заслуженный журналист Адыгеи, директор ГТРК «Адыгея»
ведущая, журналист
режиссер, критик, журналист
российский бизнесмен и медиаменеджер, один из основателей "Русского Радио", владелец "Нашего Радио" и ряда других радиостанций и СМИ
спортивный телекомментатор
историк театра, журналист
советский и российский теле- и радиоведущий, диктор, журналист, член Академии российского телевидения
автор и ведущий теле- и радиопрограмм Оренбургского радио и телевидения, член Академии российского телевидения
журналист, член Общественной палаты Кузбасса, заслуженный работник культуры России
режиссер
заместитель директора Дирекции телеканала «Культура», член Академии российского телевидения
шеф-редактор Студии документального кинопоказа ГТРК «Культура»
директор дирекции программ компании «Первый канал. Всемирная сеть»
медиаменеджер
член Академии Российского телевидения, начальник Службы литературно-художественных и детских программ ГРК "Радио России"
один из создателей социальной сети «ВКонтакте»
директор Института общественного проектирования, гл. редактор журнала «Эксперт», ген директор ЗАО «Медиахолдинг «Эксперт», глава Гильдии деловой журналистики
Генеральный директор телекомпании НТВ
театровед, телеведущий, главный редактор журнала «ОК!»
телеведущий, артист МХТ им.Чехова, заслуженный артист России