- Здравствуйте, дорогие радиослушатели, в эфире программа «Путевой лист» и я, её автор и ведущий Владимир Таллер. Сегодня у нас в гостях прекрасная женщина – Этери Левиева. Женщина, не только красивая своим образом, но и содержанием. Она является директором телекомпании «Совершенно секретно» и знаменитой Академии ТЭФИ. Она сейчас сама об этом расскажет.

- Здравствуйте, Этери!

- Здравствуйте!

- Вы родились в Москве?

- Да. Я москвичка, можно сказать, коренная.

- Родители?

- Тоже.

- Кто по профессии? В какой семье росли?

- Папа, как сейчас принято говорить, был юристом. К сожалению, его уже нет. А мама - зубной техник.

- Хорошее сочетание, особенно, наверно, для советских времён.

- Такая типичная советская еврейская семья, в которой обязательно учат английскому языку, музыке.

- Фортепиано дома было?

- А как же!

- В каком возрасте начали учиться?

- Я пошла в музыкальную школу, по-моему, в 7 или 8 лет. Совершенно не хотела учиться, мне это абсолютно не нравилось. Папа ругался, грозился продать пианино, что в результате и сделал. Потому что я бросила школу, я ненавидела сольфеджио. Он мне говорил: «Потом будешь жалеть!» Действительно, всё, что говорили мне родители, в разных формах, оказалось почти близко к правде.

- То есть образование музыкальное было только начальное?

- Ну, да. Ну, слух ничего так себе.

- Впоследствии приходилось сталкиваться с музыкой более плотно?

- Да, конечно. На телевидении у человека обязательно должен быть музыкальный вкус, который занимается продюсированием или подбором каких-то музыкальных тем для того, чтобы сделать любое авторское произведение, будь то документальное кино, художественный фильм.

- Вы себя относите к продюсерам?

- Да.

- А что такое продюсер?

- Продюсер – это человек, с одной стороны, как бы директор, человек, который занимается…

- Администратор?

- … Администратор. И, в какой-то степени, хозяйственной частью может заниматься. Кому-то кажется это слово неправильным, но это действительно так. И, в то же время, человек, который продуцирует идею, находит финансовые возможности её реализации, и находит место, где это всё можно увидеть, посмотреть, почитать и так далее.

- То есть, с одной стороны предприниматель, а с другой стороны творец?

- Совершенно верно: ремесленник и творец.

- Как говорит Анатолий Григорьевич Лысенко, вообще у нас в СМИ творчества нет, в основном это все ремесленники, это так?

- Ну, я бы по-другому сейчас это назвала.

- Как?

- Думаю, я скорей бы процитировала Владимира Владимировича Познера и назвала бы это так: что журналистика в России умерла, а журналистов талантливых много.

- Чем они занимаются, если умерла журналистика?

- Тем, что они не работают в ней.

- А что они делают, и как это называется?

- Каждый находит себе применение. Например, Парфёнов делает какие-то отдельные проекты в виде документальных фильмов. Не так часто, и их нельзя увидеть на экране телевизора, но можно увидеть на больших экранах: например, в центре документального кино. Света Сорокина работает на радио, если Вы знаете об этом.

- Да.

- Ну, можно ещё назвать.

- Даже Фоменко вернулся на радио.

- Это, кстати, хорошо!

- Да, это говорит о многом. Это, с одной стороны, возврат многих к радио, к которому я неровно дышу и на волнах которого мы с Вами сейчас находимся. Это подтверждает увеличение значения радио, но, одновременно, это снижение стандартного развития массмедиа в других отраслях, на мой взгляд. И не все вписываются в эти новые видения и новые прочтения массмедиа. Поэтому радио как такой столп: остаётся и даже развивается.

Вообще, я с большим уважением отношусь к радиожурналистам, так же, как к газетчикам. Когда мы обычно принимали на работу журналистов, корреспондентов, мы предпочитали брать людей, которые проработали в журнале или газете, или, в крайнем случае, на радио. Это люди, которые умеют формулировать свои мысли, умеют выработать основную идею того, что они хотят сделать и, в общем, доводят всё до конца.

- Могу поделиться своим взглядом. Мне тоже это всегда было симпатично: те, кто пишет, умеют считать количество знаков; те, кто работает на радио – секунды в эфире; телевизионщики, как правило, творят свободно. И в этом плане как раз первые две профессии более строгие по отношению к тому, что они производят, на мой взгляд.

- Абсолютно с Вами согласна. Журналистское образование, которое получают студенты на факультетах журналистики различных высших учебных заведений, оставляет желать лучшего. И мы предпочитаем брать филологов или историков, то есть людей, которые действительно читали, знают и так далее. Потому что, когда к тебе приходят, особенно девочки, которые учатся на факультетах журналистики, при ближайшем рассмотрении они все говорят: «Я хочу быть телеведущей». Ещё добавляется такая интонация, немножко растягивать слова. Поэтому раньше это было смешно, сейчас это немножечко уже грустно.

- Слава Богу, у нас появились newmedia, появился интернет, появилась возможность практически у каждого показать народу свой талант во всей красе в том или ином ресурсе, на том или ином медийном публичном выступлении. Поэтому сегодня популярность завоёвывается в значительной степени тем, что есть внутри, тем, что из себя представляет человек, а не возможностью доступа к эфиру. Хотя, конечно, значение эфира трудно недооценивать.

- Да.

- Советские времена. Что это для Вас?

- Я с большой грустью, мягко говоря, вспоминаю советские времена.

- Школа?

- Я не люблю школу свою, и не любила никогда. Потому что кроме людей, которые меня окружали – я имею в виду школьных друзей и некоторых учителей – никаких хороших воспоминаний школа мне не оставила. Я считаю, что она давила.

- Вы не любите учиться?

- Я люблю очень учиться, я очень любопытна до сих пор. Я училась с моей дочерью, когда она уже заканчивала школу. Мы учились в одной школе с Алёной Долецкой. Вот она сейчас выпустила книжку, и она там описывала как раз эту школу, спецшколу английского языка в центре Москвы, такую знаменитую.

- А после школы институт, конечно?

- Два.

- Какой первый?

- Естественно, институт иностранных языков.

- Мориса Тореза?

- Да.

- Языки какие?

- Английский, второй был испанский, но я его уже с трудом вспоминаю.

- Стоит окунуться в среду - обычно возвращается. Особенно, если с юности погружался в язык.

- Ну да.

- Второй институт какой?

- Это была любовно-романтическая история. Дело в том, что у меня муж архитектор. Поэтому второй институт архитектурный. Чтобы говорить с ним на одном языке. Шучу, конечно. Я просто работала в Союзе архитекторов, в отделе печати. И для того, чтобы понимать, о чём мы все писали и подбирали материалы для архитектурных журналов, которых в России, в Советском Союзе вернее, было практически один-два. В основном мы занимались иностранными журналами, оттуда переводили статьи. Мне было интересно, и я пошла учиться.

- Потрясающе интересно, когда женщина говорит «я пошла получать второе образование, чтоб на одном языке говорить с мужем» – это лично у меня, и, думаю, у многих слушателей тоже, вызывает большое уважение. Потому что это говорит о большой любви и уважении к тому, кто рядом с тобой. И, самое главное, к желанию стремиться к чему-то новому, создавая тыл своей семье и двигая вперёд, очевидно, творческое лучшее, что в ней есть. Так это?

- Очень красиво Вы, Володя, говорите, но, наверно, да.

- А после института как сложилась жизнь?

- После института я работала ещё долго в Союзе архитекторов. Потом, через какое-то время уже, вышла замуж, родила дочку. Потом мы попытались уехать – мужу там дали работу, в Америке, в США. Потому что к тому времени у меня родные жили в США. И мы какое-то время, около года, наверно, прожили там.

- Помог язык из Мориса Тореза?

- Да, безусловно! Язык – вообще не проблема, всё было прекрасно. Муж там не прижился. Я поняла, что я могу выжить в любой ситуации, вообще везде! Потому что меня устроили на работу в брокерскую контору. Где я и где брокерская контора: я вообще считать не умею.

- Оказывается, это не главное.

- Как оказалось – это не главное. Там тогда было всё компьютеризировано. Я проходила компьютерные курсы во время беременности. Мало что запоминала, но неважно. Там всё это как-то ожило. В общем, я работала в этой брокерской конторе, это было очень забавно.

- Какой город?

- Это был штат Нью-Джерси, город не помню.

- Ну, это рядом с Нью-Йорком совсем.

- И я там всё время проводила какие-то непонятные тематические вечера, я приносила торты какие-то, еду какую-то готовила в обед, а у них это было не принято. Они в обед и вечером расходились все по своим делам, а я вела там такие долгие наши российские любимые беседы за жизнь и так далее. Они меня все очень любили.

- А перестройку встретили где? Как?

- Перестройку мы встретили в Москве.

- Что для Вас перестройка?

- Для меня это самое лучшее время моей жизни.

- Чем?

- Всем. Перестройка началась же в конце 80-х гг. И вот это ощущение, что всё изменится к лучшему, которое меня до сих пор не покидает…

- Оптимистка!

- Абсолютно! Это было совершенно что-то невероятное! Пятый канал, не помню, как тогда он назывался… «Ленинградское телевидение», по-моему. Там было «Пятое колесо» и так далее (прим. ред. - «Пятое колесо» публицистическая программа ленинградского телевидения времён «перестройки», главный редактор программы — Бэлла Куркова).

- Невзоров и команда.

- Я уже не говорю о программе «Взгляд», о кумирах молодёжи и так далее. И не только молодёжи. И я очень ценю, уважаю и благодарю первого президента Советского Союза за то, что он хотя бы попытался. Может быть, он не сам этого хотел, а его заставили обстоятельства – это уже не имеет значения. Но вот эти иногда слова, которые раздаются в его адрес, мне кажутся не очень правильными.

- То есть, с Вашей точки зрения подул новый ветер перемен, который тогда задул в паруса, если можно так красиво сказать, всей страны. Принёс и свежий бриз – то есть то, что дало положительный стимул.

- Абсолютно! Я в этом вижу только положительные моменты, потому что отрицательные моменты - они и так существовали до этого. Они, естественно, перетекли в новую жизнь. И тут мы расходимся, например, с некоторыми людьми, которые меня сейчас окружают. И близкими тоже.

- Да, очень много людей недовольны тем временем и тем, как страна распалась. После перестройки куда окунулись, что привлекало?

- После рождения ребёнка, Союз архитекторов, в котором я работала, как-то распался, нас всех сокращали, увольняли, нарушив все возможные законы Российской Федерации. И я пошла в коммерческую структуру, которая занималась торговлей.

- Ничего не боялись?

- Нет, ничего. Я была менеджером, а потом генеральным директором. В общем, достаточно-таки успешно. Для меня это был такой новый интересный опыт, который совершенно был мне несвойственен, потому что я типичный гуманитарий. Было интересно, но продолжалось недолго. Потом меня пригласили в австрийскую фирму по маркетингу – они занимались маркетингом, рекламой и так далее различной продукции. Там разная была продукция.

- Это был первый опыт столкновения с рекламой в массмедиа, да?

- Нет, это был второй опыт. Потому что параллельно меня позвали на телевидение. На телевидение меня привела моя подруга Оля Мельниченко (прим. ред. - с 1989 по 1992 гг. работала в программе "Взгляд") – человек в телевизионных кругах, особенно в кругах «Взгляда», «ВИDа», достаточно известный. А это был как раз 1992 год. Это только образовалась телекомпания «ВИD», там все сидели друг у друга на голове в Останкино.

- Там была очень творческая атмосфера.

- Абсолютно. Вот в это совершенно непонятное, потрясающее, удивительное, интересное, всё какое-то заполненное непонятно чем: дыханием весны, надежд, всего остального – вот в это учреждение я, собственно говоря, и пришла. Меня привели к Андрею Разбашу (прим. ред. - советский и российский деятель телевидения, оператор и режиссёр, телеведущий, продюсер; был одним из учредителей независимой телекомпании «ВИD»), которого я считаю своим телевизионным учителем. Разбаш сам не знал, что делать, и все не знали, чего они будут делать дальше. У них была чёртова дюжина идей, просто миллионы! Там где-то сидел Константин Эрнст, где-то сидел Саша Олейников – всё это было вот так вот: приходили, чего-то там под ногами бегали.

- И всем Анатолий Григорьевич Лысенко как-то руководил ещё.

- Да-да-да! И Разбаш спросил: «Что ты умеешь делать?». Я сказала: «Ну, не знаю». Он говорит: «Нет, это не ответ!». Я говорю: «Всё!». Он сказал: «Вот это я понимаю!».

- Теперь проверим.

- Теперь проверим, да. Мне сначала дали несколько программ в качестве директорства, то есть директор программ – так называлась моя должность. Это было для начала. А потом первый опыт был такой – фильм «Мир Фаберже» - документальный фильм, который вышел тогда на центральном телевидении или на ОРТ, не знаю, как называлось. Мы делали это вместе с режиссёром Лёшей Колесниковым (прим. ред. – Алексей Колесников - постановщик многих фильмов и телепрограмм, созданных на ЦСДФ, в телекомпаниях «ВИD», «АСС-ТV» и др.). Мы пришли в Кремль, где, по-моему, тогда уже работала дочь Гагарина – Елена. И нам открыли знаменитую Грановитую Палату и прочее, и прочее. Я помню, как мы снимали работы Фаберже, это был совершенно удивительный опыт, мир такой прекрасный.

- Мало кому удаётся так близко прикоснуться к этому.

- Я видела, как бережно относятся к своим экспонатам музейные работники, как они с большим нежеланием пускают туда телевизионщиков.

- Закономерно, наверно.

- Да. Мы тоже очень бережно относились к этой работе, и вот она вышла, это был мой первый опыт.

- И с тех пор, всю жизнь, практически, телевидение?

- Я умудрилась проработать в этой австрийской фирме, по-моему, года 4 или 5. Я считала себя очень богатой тогда девушкой, потому что получала очень много денег по тем временам. И в какой-то очень короткий период я могла устроить ребёнка в платный детский сад. У нас была прекрасная машина, и не одна – мы меняли их. Мы могли зайти в магазин и купить всё, что угодно, так мне казалось тогда. Тогда же мерки были другие: у тебя есть небольшая дачка, у тебя есть квартира в Москве в центре и у тебя есть автомобиль – это, в общем, верх.

- Самое главное: ты живёшь гораздо лучше, чем жили твои родители; ты можешь себе позволить больше; в магазинах появилось уже что-то вкусненькое и то, что можешь купить.

- Вы знаете, мои родители жили очень хорошо. И я жила, не могу сказать, что плохо. Я бы сказала – очень хорошо!

- Но по тем временам.

- По тем временам, естественно! У нас ничего не было, и дачи тоже.

- Да, я понимаю.

- А вот сейчас, спустя годы, программа «Путевой лист». Что явилось определяющим в Вашей жизни в те сложные моменты, либо в те моменты, когда приходилось делать выбор, какие-то реперные точки. Что: судьба, гены, трудолюбие, энергия, компания – что определяющее в такой ситуации для человека?

- Наверно, всё то, что Вы назвали, играет свою роль. Но есть нечто такое - фатальность в жизни человека, судьба – ему что-то там такое написано, и вот это обязательно случится. Но, с другой стороны, окружение, люди, играют очень большую роль в твоей жизни. Те люди, которые каким-то образом дают тебе возможность как-то её изменить, улучшить или, наоборот, ухудшить по какой-то причине. И в моей жизни было несколько таких людей, которые кардинально повлияли на мою жизнь. В частности, это мой отец. Это, конечно, мой муж. Это Андрей Разбаш. Это Владимир Владимирович Познер.

- Люди глубокие, люди со своим видением жизни, люди, которые зачастую оказываясь рядом или проходя мимо, откладывают отпечаток своим пониманием мира, глубиной своего внутреннего восприятия. Это то, что вызывает интерес у того, кто рядом, заставляя меняться.

- Абсолютно правильно, они просто повлияли очень серьёзно.

- А «Совершенно секретно»?

- Да, вот я не досказала. Ещё один мужчина - это Артём Боровик, который круто повернул мою жизнь совершенно в другую сторону, и я чту его память (прим. ред. – Артём Генрихович Боровик – российский журналист, президент издательского холдинга «Совершенно секретно», погиб 9 марта 2000 года).

- Чем повернул?

- Своей жизнью. Всей своей жизнью, своим примером, работой. Пусть это звучит пафосно, но это так. Отношением к семье, к детям, ко всему. Артём так действовал своим обаянием.

- Что это был за человек?

- Это был удивительный человек невероятной внутренней силы, который сочетал в себе, как Евтушенко про него сказал, «черты совершенно уникального предпринимателя и потрясающей глубины творца». Такое редко случается, чтобы человек не только создал медиахолдинг – это был как раз конец 1990-х гг. – но и продуцировал идеи. Он не просто делал деньги ради денег, он пытался изменить мир. Он своей работой, своим творчеством, своим журналистским авторитетом влиял на многие очень серьёзные структуры. Когда я появилась там, это был 2000-ый год. Я с ним знакома была раньше: мы с ним делали книгу, у Евгения Максимовича Примакова издавали. Я ещё у Примакова умудрилась поработать.

- Замечательные люди рядом с Вами были всегда!

- Мне везло в этом смысле. И когда Артём уже принял меня на работу, через несколько дней его не стало.

- То есть, не очень большой период времени вы вместе проработали?

- В холдинге – нет. Но мы до этого делали какие-то небольшие проекты.

- Я не знаю, прав я или нет, я с ним лично, к сожалению, не был знаком, но достаточно внимательно и много знаком с его творчеством. Помимо его таланта, помимо его организаторских и предпринимательских способностей, это был, наверное, один из самых смелых, и, если хотите, дерзких журналистов в стране…

- Это ключевое слово, правильно, дерзкий. Именно дерзкий!

- … который, не боясь ничего, чувствуя свою правоту и желание вскрыть «всё», рассказывал об этом совершенно открыто. Может быть, поэтому его и не стало.

- Я уверена, что поэтому его и не стало. Это моё личное убеждение. И я могу сказать, что он же получил эту газету «Совершенно секретно» - это начиналось всё с газеты – из рук величайшего писателя, замечательного Юлиана Семёнова, который создал этот бренд, он автор, основатель. Но из всех, кто его окружал, а его окружали достаточно талантливые ребята молодые, он выбрал Артёма как своего последователя. Эти ребята тоже сделали определённую журналистскую карьеру, серьёзную - это был Дима Лиханов (прим. ред. – Дмитрий Альбертович Лиханов – российский журналист и прозаик, в 1989-1994 гг. обозреватель газеты «Совершенно секретно»), это был Женя, сейчас забыла его фамилию, который делал газету «Взгляд» (прим. ред. – речь идёт о Евгении Юрьевиче Додолеве – советском и российском журналисте и медименеджере, ведущем авторских программ, автором ряда книг, соучредителе и владельце Издательского Дома «Новый Взгляд», издающего газеты «Новый Взгляд» и «Музыкальная Правда»). И Артём продолжал его дело, он сделал телеканал, он сделал, вернее, само телевидение, и начала выходить программа, которую он подсмотрел в Америке – эта программа называлась «60 Minutеs». Это вообще ничего общего не имеет с тем, что сейчас идёт на телеканале «Россия 1» - «60 минут», - это такое журналистское расследование.

- Его дело живёт сегодня?

- Если учесть, что социального заказа на журналистские расследования нет, то каким-то образом выживает, я бы так это назвала.

$1-  Канал, то есть, да?

- Канал «Совершенно секретно» - да, и его могут посмотреть не только жители России, но и жители за рубежом, и СНГ и так далее.

- Он работает сам, живёт за свой счет?

- Только за свой счет, сам, разумеется, а как иначе?

- Спутниковый и кабельный, да?

- Спутниковый и кабельный каналы.

- И Вы по-прежнему работаете в «Совершенно секретно», помимо Ваших остальных обязанностей и интересов?

- Да, я работаю директором телеканала «Совершенно секретно». Мы делаем, может быть сейчас реже, документальные расследования, фильмы документальные. Канал живёт тяжело.

- А кому сейчас легко?

- Это правда! Я понимаю, что ежегодно мы говорим, прощаясь со старым годом и встречая новый: «Боже мой, какой тяжелый был год!». А какой год в России лёгкий?

- Много народу работает на канале?

- Порядка двадцати человек.

- Ну да, непростая ситуация, вызывает уважение! Столько лет производимый продукт в рамках одного и того же направления, в рамках довольного известного бренда, тем более на самоокупаемости в нынешние времена - действительно вызывает большое уважение!

- Да, но с учётом того, что это был холдинг: была газета «Версия», которая была продана; был журнал «Лица», который был продан; была газета «Совершенно секретно», которая продана; остался только телеканал. Мы его держим из последних сил и называем его не каким-то там оппозиционным, а просто независимым. Он действительно не зависит ни от чего, включая нефтяную трубу.

- Наверняка у Вас на телеканале большое количество наград? Я знаю, что награды эти на протяжении всей работы сопутствовали и подтверждали Ваш успех.

- Да, у нас есть награды! У нас есть и бронзовый «Орфей» ТЭФИ. У нас есть и несколько зарубежных наград. Например, у нас есть награда телевизионного фестиваля NewYorkFilmFestival в разделе Documentary за фильм о Валентине Терешковой, которая до этого момента, когда мы брали интервью, не давала его, наверное, лет 40. Мы были первые после этого молчания, потом уже, конечно, были и последователи. Кроме того, есть такая премия, называется Eutelsat(прим. ред. - телевизионная премия «Eutelsat TV Awards»), это европейская премия среди спутниковых и кабельных каналов, мы её тоже получили, вручали её в Венеции. И это была очень почётная и престижная такая вещь.

- ТЭФИ?

- Да, конечно!

- Что такое ТЭФИ?

- ТЭФИ - как расшифровывается? Телевизионный ЭФИр.

- И «как расшифровывается», постоянно слышу вопросы, и «кто туда входит» и «что она делает» и «почему это так на слуху».

- ТЭФИ – это бренд. Знаете, как говорил Алмазов в фильме «Укрощение тигров»? Там играла Людмила Касаткина, и там был человек по фамилии Алмазов, и он говорил: «Алмазов – это касса, это деньги, это всё самое…» (прим. ред. – фильм «Укротительница тигров», один из героев – Казимир Иванович Алмазов, которого сыграл актёр Сергей Филиппов, говорил: «Алмазов - это аттракцион! Это имя! Афиша, публика, касса!»).

- ТЭФИ - это деньги?

- Когда-то были и деньги тоже, конечно. А как же!

- А сейчас это что?

- А сейчас это единственное признание профессионального сообщества твоих успехов в телевидении. И пока ещё объединение людей по профессиональному признаку, которые, возможно, имеют абсолютно разные взгляды на сегодняшнюю ситуацию, на творчество, на политику, на всё, что угодно. Но, тем не менее, их что-то…

- Держит вместе и объединяет.

- …объединяет. И мы стараемся думать и говорить о том, что нас объединяет, а не о том, что нас разъединяет. Потому что этого очень много.

- Как сложилась судьба ТЭФИ, если коротко?

- Это была премия, придуманная по образцу американской премии Emmy, которая давалась лучшим американским телевизионным работам. Благодаря Владимиру Владимировичу Познеру и ещё группе людей: Саше Акопову (прим. ред. – Александр Завенович Акопов - российский продюсер кино и телевидения, телеведущий. Президент фонда «Академия российского телевидения» с 2013 года), и Лесневской Ирене Стефановне (прим. ред. – Ирена Стефановна Лесневская – деятель советского и российского телевидения, журналист, продюсер, издатель журнала «The New Times», академик Академии российского телевидения, академик Российской Академии кинематографических искусств «НИКА», основательница компании «REN-TV»), и ещё нескольким.

- Раисе Яковлевне Беспечной, наверное?

- Раиса Яковлевна Беспечная - это главный, можно сказать, человек, первый генеральный директор, без которого ничего бы не было. Они все вместе собрались и придумали сделать такую штуку, назвали её ТЭФИ, расшифровывается как Телевизионный ЭФИр.

- Сколько лет?

- Уже 21.

- И Владимир Владимирович Познер обратился к Эрнсту Неизвестному, чтобы тот дал возможность в качестве приза награждать людей статуэтками - работами Эрнста Неизвестного – бронзовым Орфеем, который разрывает свою душу (прим. ред. - статуэтка олицетворяет собой древнегреческого персонажа Орфея, который разрывает себе грудь и играет на струнах своей души). И вот уже более 20 лет эта премия является единственной телевизионной, и за неё убивают душу, как говорится, и убиваются все телевизионщики страны.

- К счастью, в нашем холдинге есть эта награда, первая в Саратовской области, которую привезла моя компания. И когда в руки берёшь этот действительно весомый во всех смыслах приз, а он действительно просто физически очень тяжелый, это и греет, и даёт заряд и помогает коллективу настроиться на новые подвиги очень быстро.

- Вы знаете, Божена Рынска как-то сказала, что нас - всех девочек - узнают по сумке Birkin и Kelly, вот это мне не нравится очень. А вот нас всех узнают по ТЭФИ - вот это мне нравится! Когда ты заходишь куда-то в кабинет, и ты видишь вот этих Орфеев… Я недавно пришла к Феде Бондарчуку в ArtPictures. И первое, что увидела - награды, награды. И там стоит бронзовый Орфей. Или у Игоря Угольникова, или ещё у кого-то. А ваша награда где стоит?

- В кабинете.

- В Саратове или в Москве?

- В Саратове, там, в компании, естественно.

- Да, это очень важная вещь! Несмотря на то, что как-то мы разъединились, и была серьезная история, когда это всё вручала сначала Академия, а потом появился Михаил Лесин, который распорядился передать часть прав на вручение премии Комитету Индустриальных премий. Там есть причина, по которой это было сделано. К этому времени часть телевизионщиков друг с другом уже соперничала, конкурировала. Например, телеканал НТВ уже к тому времени не участвовал в премии.

- Ну да, начались уже подковёрные внутренние процессы.

- Да, каналы уже не участвовали. Сейчас все вернулись и все участвуют, но сама техническая часть - голосование, законы, по которым оно должно вестись, конечно, оставляет желать лучшего.

- Но, слава Богу, хотя были предпосылки, что она должна была закрыться, но этого не случилось. Сейчас как бы второе дыхание. И, насколько я понимаю, есть ветер перемен, который говорит о том, что, ТЭФИ будет жить и выходить на новые уровни. Потому что телевизионный рынок не умирает, телевизионные профессии не уходят, даже скорее наоборот, преобразуются. Сегодня в академии ТЭФИ больше 500 академиков, насколько я знаю?

- Да, больше 500 академиков, люди абсолютно разные, учредители фонда Академии, все известные вам телевизионные холдинги и большие телевизионные каналы. Несмотря на то, что смерть телевидению предрекают давно, я думаю, что эта история совершенно невероятная и такого не будет, и телевидение будет жить. Как говорили - «театр умрёт», «кино умрёт, появится телевидение», с присутствием интернета ничего не умирает.

- А что ждёт нас в масс-медиа, на Ваш взгляд?

- Думаю, ждёт сначала разъединение, а потом укрупнение, как это обычно бывает. Мне, честно говоря, ситуация в телевидении сегодня не очень нравится. С одной стороны, технологически всё понятно. Это новые технологии, новые медиа, это прекрасно, это должно быть. Я не отношусь серьёзно к тем, кто считает себя журналистами, ведет блоги, если это не действительно солидные люди, авторитет которых даёт им право высказываться, а нам их слушать. Что касается телевидения, сейчас мы переживаем этап, когда новые идеи, к сожалению, не рождаются. Пока мы повторяем то, что было. У нас было большое количество лицензионных программ, как Вы знаете, на телевидении.

- По-прежнему остаётся достаточное количество.

- Нет, мне кажется, их количество уменьшилось. Программа «Что? Где? Когда?», «КВН», то есть конкретно наши, произведённые нами оригинальные форматы.

- По пальцам можно пересчитать.

- Да, их немного. Но зато развивается процесс сериальной продукции, и меня это очень радует. Вот в этом направлении, я считаю, мы как-то идём.

- Ну да, к сожалению, качество немножко отстаёт, на мой взгляд.

- Безусловно! Но оно идёт в том направлении.

- Не буду спорить, наверное, здесь заложены очень глубокие корни того, что происходит. Связано это с тем, что каких-то двадцать лет назад, говорили, что делать профессиональное телевидение без Betacam-а было невозможно, а сегодня понятно, что некоторые фильмы снимаются на любой гаджет. И, по большому счёту, любая компания за небольшие деньги может приобрести оборудование и технику. Был период времени, когда всплыло новое направление, говорящее о том, что все журналисты должны освоить технику, и операторы уже будут не нужны, и каждый будет снимать сам. И никакой обработки, помощников – всё это вторично. Потом, слава Богу, это ушло, и сейчас вернулось на новом уровне, потому что появился совершенно новый технологический класс оборудования. Мы все видим и HD, и 4K, и 5-канальный звук Dolby, все то, что нам позволяет резко отличить уже качественную продукцию от некачественной. И в этом плане не могу не сказать о том, что мы с удовольствием замечаем: появилась новая продукция «Легенда №17», «Движение вверх» - те фильмы, которые действительно можно отнести к суперкачественной продукции, которая поднимает и медийный рынок, потому что есть, к чему стремиться.

- Согласна с вами полностью, я посмотрела все вышеназванные фильмы. «Движение вверх» - это прекрасный фильм, очень хорошо и добротно сделанный. Можно его назвать коммерческим, ничего в этом нет плохого, и я видела и вижу, как большое количество людей узнаёт о нём через сарафанное радио, они приходят, смотрят всей семьёй и так далее…

- Сейчас появился спор по поводу фильма «Бригада», который все хорошо помнят. А с другой стороны, один из героев которого сказал, что ему стыдно за этот фильм, потому что он призывал общество к несколько другим идеалам, нежели хотелось бы. А остальные участники процесса и многие зрители говорят, что фильм прекрасен. Есть спор вокруг этих моментов, он всегда присутствовал и будет присутствовать.

- Когда этот фильм вышел, я своим нутром, душой, была против этого фильма. Потому что я считала, что это неправильно, не надо пропагандировать, воспевать эту риторику. Но, я, кстати, недавно его пересмотрела и потом ещё пересматривала его.

- Он гораздо глубже со второго-третьего просмотра.

- Он, во-первых, глубже, во-вторых, он очень качественно сделан. Я считаю, что это очень хорошее кино. Такое же, как «Крёстный отец», по этой же схеме было сделано. И он, самое главное, отражал те веяния и ту ситуацию, в которой мы жили. Ну а почему нет? Это должно быть.

- Я бы сказал, что большое уважение вызывает мужество той бригады, которая создавала этот фильм. Того творческого коллектива, потому что это было непросто.

- Безусловно! Но не должно быть только это. Должно быть разнообразие, спектры. Нельзя всё время показывать только кровь, убийства и грабежи. Пусть будут мелодрамы, пусть будут приключенческие фильмы, фантастика, фэнтези, всё, что угодно. А когда ты смотришь всё время одно и то же, то тебя это, конечно, напрягает. Точно также нельзя всё время показывать «ура патриотическое» сделанное наспех кино. При этом финансируемое государством. Это тоже неправильно, и говорить, что нам нужно только это показывать. Нет!

- Как стать продюсером?

- А это диагноз!

- Как его продиагностировать для себя или своих детей?

- Всё продиагностировать можно только вопросом, можешь ли ты жить без этого или не можешь? Интересно тебе это или нет? Любопытно тебе это или нет? Это первое. Второе, продюсер – это, конечно, «человековед» или «людовед», как раньше говорили в литературной газете. Потому что это такой, знаете, профессиональный переговорщик, который должен бесконечно переговариваться либо с инвесторами, либо с гримёрами, либо с артистами. Либо с генеральными директорами телеканалов, где это всё будет.

- Правильно ли я понимаю, что с каждым нужно найти общий язык?

- Абсолютно! Коммуникатор.

- Мы с вами в эфире «Унисон радио», на волнах «Дорожного радио - Саратов». Радиостанции в 2017 году исполнилось 10 лет.

- О! Поздравляю!

- Спасибо! Коллектив сложился, у нас очень много профессиональных наград, золотых микрофонов Радиомании (прим. ред. – национальная премия в области радиовещания «Радиомания»). Творческий коллектив добивается успехов, но самое главное - он болеет и радеет за дело, любит наших слушателей. Что бы Вы пожелали саратовцам, нашим слушателям?

- Слушателям? Или вашему уникальному журналистскому коллективу, как было раньше принято говорить?

- Вы вправе желать, кому хотите!

- Хочу пожелать вашему коллективу терпения, потому что для того, чтобы чего-то добиться, особенно в нашей профессии - телевизионной, радийной, газетной, нужно иногда ждать, потому что удача – дело непростое, её надо притягивать к себе. Поэтому я вам желаю терпения, профессионализма и много, много слушателей!

- Спасибо!

- А саратовцам я хочу пожелать следующее: я Вам до этого рассказывала, что мне очень нравится город Саратов, я там была несколько раз и даже снимала Олега Павловича Табакова на берегу Волги. И он с большим интересом рассказывал всякие байки, истории, его вдохновила эта аура, атмосфера, и она вдохновила и меня. Саратов дал миру и ещё, наверное, даст, очень многих интересных, уникальных, прекрасных людей! И хочу Вам пожелать, несмотря на то, что трудно, всё равно верить в то, что будущее будет обязательно лучше. Что в будущем ваши дети будут счастливы, и что наша страна преодолеет все проблемы, которые существуют, и вернётся к тому генетическому коду, который изначально был заложен в России.

- Спасибо большое! В эфире был «Путевой лист», и я, его автор и ведущий, Владимир Таллер и прекрасная гостья Этери Левиева – руководитель ТЭФИ, холдинга «Совершенно секретно» и просто очень красивая и интересная женщина. Спасибо Вам большое!

- Успехов и солнца побольше!