— Сегодня ночью появились просто ошарашивающие данные, связанные со смертью Михаила Лесина. Я знал его, вы были его лучшим другом и партнером по бизнесу. Вы можете сказать, что произошло?
— Да, Михаил был очень близкий мне человек, мы дружили больше 20 лет. Что произошло точно, сказать не могу, поскольку не обладаю всей информацией. Что знаю, могу сказать.
— Тогда давайте сначала. Он где до Вашингтона был?
— Недели две был в Москве, со всеми встречался, был в своем настроении...
— В каком своем?
— Вы знаете, он был веселым и общительным человеком.
— Понятно. Что дальше?
— Дальше улетел в Штаты, у него в Лос-Анджелесе живет семья.
— Никто не понимает, почему это случилось в Вашингтоне.
— В Вашингтон его позвал Петр Авен. Они хотели там повидаться, а Петр там получал премию Wilson Center за развитие российско-американских отношений. Но, к сожалению, не встретились.
— Что же там произошло?
— Надо сказать, что у Миши был очень тяжелый год, даже больше. У него лет пять назад была страшная травма — двойной компрессионный перелом позвоночника, до этого тоже были тяжелые травмы спины, ног. Ему тяжело было час на машине проехать. Он решился на сложную операцию с не очень предсказуемым результатом. Делал ее в Швейцарии, вроде все прошло хорошо. Потом начались осложнения, стафилококк. Последовали, уже и не помню точно, семь-восемь сложнейших операций, ему вырезали половину спины. Он состоял практически из железа. Жуткие боли, которые продолжались много месяцев. Он был прикован к постели, врачи ему давали самые сильные обезболивающие лекарства. Он несколько раз говорил мне, другим друзьям: "Больше не могу терпеть". Но он сумел. Сумел вернуться к полноценной жизни, пережить весь этот кошмар. Мы все здесь в Москве, в Питере очень этому радовались.
Да, к Вашингтону. У Миши были срывы, связанные с алкоголем. Это произошло и там. С ним были его старые друзья, я их знаю, они давно живут в Америке. Они пытались его остановить, тогда он ночью ушел из гостиницы, где они рядом жили, подобное и раньше бывало, заселился, как я понимаю, в первую попавшуюся, где все и произошло.
— Вы пытались выяснить, что там произошло?
— Конечно. Мы обращались в МИД, в другие ведомства. Информация такая. Он в ночь с понедельника на вторник заселился в Dupont, был нетрезв, утром сходил в магазин, вернулся со спиртным. Дальше, нам удалось узнать, произошла очень странная история. Вроде как в среду вечером к нему зашел сотрудник службы безопасности отеля с целью "навестить постояльца, который не выходил из номера". Он обнаружил Михаила на полу, спящего, в нетрезвом состоянии, попытался переложить его на кровать, тот сопротивлялся, и сотрудник безопасности ушел, чтобы "оставить постояльца в покое".
Как такое возможно, почему он не вызвал врачей, полицию, кого угодно,— я не понимаю. А на следующее утро Михаила нашли уборщицы номера на том же месте, но уже без признаков жизни.
— Не понимаю, как такое могло произойти. Тем более в Вашингтоне.
— Я тоже. Подождем результатов расследования.
— Подождать-то подождем. Но есть вопросы. Чем объяснить эти тупые травмы головы, ног, рук?
— Не могу сейчас ничего точно сказать, надо ждать результатов расследования, Михаил — российский гражданин, и я считаю, что соответствующие наши службы должны к этому подключиться. Да, я уже слышал, что прокуратура направила запрос.
Могу только сказать, что когда у Миши раньше были сбои, то были случаи, когда он падал, наносил себе невольно травмы, в том числе и достаточно тяжелые. И я никогда не хотел бы об этом говорить, но все равно о таких случаях известно. Но, повторяю, надо ждать расследования.
— То есть такое бывало?
— Бывало, но давайте уже не будем об этом. Давайте завершать, и так тяжело об этом.
— Не только вам, но все-таки еще два вопроса, извините. Сначала ведь говорили о сердечном приступе, о кровоизлиянии в мозг, теперь говорят о тупых ранах. Как это так?
— Сначала говорилось о том, что признаков насильственной смерти нет. Собственно, и сейчас не говорят, что они есть. В первом официальном документе было кровоизлияние в мозг. Это, к сожалению, и понятно. А сейчас вдруг появились тупые раны. Повторяю, подождем.
— Еще раз извините. В интернете появляется и что-то насчет программы защиты свидетелей.
— Это — идиотизм. Родственники, друзья, я сам были на прощании и похоронах. Мы все до сих пор не можем опомниться.
Фото: Дмитрий Азаров / Коммерсантъ
Елена Карпенко
