Вы раньше говорили, что следует сделать журнал Forbes, который в России издавал Axel Springer, менее политизированным. Получилось?

Мне кажется, это вам должно быть виднее, стал ли журнал менее политизированным или нет.

Интересно услышать ваше мнение.

Да, Forbes стал менее политизированным. Тем не менее я хочу подчеркнуть: нет задачи о чем-то писать или о чем-то не писать. Концепция нашего бренда — бизнес и успех! Мы разговариваем с редакцией об этом — через главного редактора, через его заместителей. И мне кажется, что у нас сейчас это получается.

Вам часто звонят недовольные герои публикаций Forbes? Как вы реагируете?

Нет. Мне не звонят вообще герои публикаций Forbes по вопросам публикаций, потому что какой смысл мне звонить, если мы ни о чем не договаривались, ничего не обсуждали? Все материалы готовятся редакцией, как правило, я не знаю, кто герои в следующем номере Forbes.

Вы довольны работой редакции Forbes?

В целом сегодня я доволен работой сотрудников в компании, в том числе работой редакции Forbes. Если я не доволен работой сотрудника, он покидает компанию. Главным критерием оценки команды, в том числе редакции, является коммерческий успех. Нам удается повышать доходы, в том числе бренда Forbes. Это означает, что аудитория растет и мы развиваемся в правильном направлении.

Если мы возьмем первые пять месяцев этого года и первые пять месяцев прошлого года, то у нас по Forbes рост доходов более чем 15% в печатном сегменте. Это когда многие говорят, что рынок принта падает. Возможно, это так.

Но я считаю, что и в кризис лучшие побеждают и их бизнес растет. Это первый показатель, который позволяет мне быть довольным работой редакции, а второй — это то, что бизнесмены, с которыми я общаюсь — условно девять из десяти, — хвалят журнал за те изменения, которые мы сделали, они согласны с тем, что я говорил ранее — им интересно читать именно про бизнес, а не про скандалы.

Если говорить о развитии бренда, этот аспект можно разделить на несколько составляющих: print, digital-направление, ивенты, специальные проекты под брендом Forbes. Print — это журналы Forbes, Forbes Woman, Forbes Life. Digital-направление — это портал forbes.ru, электронные версии журнала и мобильные приложения, и конечно Forbes Видео. Ивенты — это клубы, конференции, деловые завтраки или презентации. Специальные проекты под брендом Forbes — например, Forbes Brand Voice, Forbes Inside, Forbes Private Bank, Forbes Custom или «Школа миллиардеров».

Forbes-клуб сегодня — это пять площадок. Первая площадка — закрытые встречи крупных бизнесменов Forbes S 100, как российских, так и иностранных, входящих в сотню Forbes в своей стране. В основном здесь обсуждаются практические вопросы — например, одна из последних встреч была посвящена Brexit. Мы обсуждали варианты развития ситуации и последствия для российских бизнесменов, имеющих бизнес-интересы в Великобритании. Во встрече принимал участие в том числе посол Великобритании. Сейчас готовим встречу китайских и российских бизнесменов. Тема — взаимное сотрудничество в наших странах и новые возможности.

Вторая площадка — это классический Forbes Club. Сегодня он проходит в формате, когда один из наших героев выступает в качестве спикера и затем идет широкая дискуссия по теме его выступления, — например, с главой Центробанка Эльвирой Набиуллиной.

Третья — женский Forbes Woman Club. Его участницы — женщины, имеющие свой бизнес и женщины — руководители крупных компаний. Четвертая площадка — Forbes Life Club. Очень широкий круг интересов: вопросы долголетия, спорт, искусство, стиль жизни успешных людей. Пятая площадка — большие отраслевые конференции, на которых лидеры отрасти рассказывают о текущих трендах, идет обмен опытом, завязываются новые контакты.

«Школа миллиардеров» уже в этом году вышла на совершенно новый уровень, и в следующем году мы начнем ее развивать в регионах. Цель этого проекта — помощь молодым бизнесменам России. Это сообщество молодых бизнесменов, которые достигли успеха в возрасте до 30 лет, у них есть свой бизнес и есть чем поделиться с молодыми. Конечно, будет рейтинг Forbes. Проект мы называем «30 до 30».

Вы упомянули про развитие event-направления. Насколько оно коммерчески успешно?

В 2017 году организация ивентов и спецпроекты должны принести 25% дохода, digital — 30%. 45% — это продажа рекламы в печатной версии журнала. В ближайшие два-три года мы добьемся следующих пропорций: 40% — в digital, 30% — ивенты и спецпроекты и 30% — в принте.

Вы часто разговариваете с главным редактором Forbes Николаем Усковым?

Нечасто, к сожалению, хотел бы чаще, просто времени не хватает. К тому же я доволен работой редакции, а когда команда работает хорошо, не надо ей мешать. Это мой принцип: вмешиваться только тогда, когда я считаю, что что-то делается неправильно или я могу помочь.

Forbes сейчас — это хороший журнал, хороший сайт. Я в основном сейчас занимаюсь общением с digital-директором, с людьми, которые отвечают за развитие проекта. Раз в неделю мы обсуждаем с Николаем общие вопросы, и то в основном они связаны с ивентами, с какими-то проектами, редакцию мы мало обсуждаем.

Вы обсуждаете материалы в журнале Forbes на этапе отправки номера в печать?

Нет. Я не обсуждаю это! Я знаю, про что следующий номер, что является основной темой: например, майский журнал — «200 самых богатых людей», летний журнал — про преемников, наследников и детей, рейтинг о крупнейших компаниях, — это я, конечно, знаю. Но кто герои конкретных публикаций — я не знаю.

Ранее вы также говорили о намерении выстроить новую структуру управления в российском Forbes. Идея реализуется?

Это не совсем о Forbes, это об управлении во всей группе ACMG. План реализуется — он рассчитан на три года.

Мы в целом в группе в течение двух лет перейдем от вертикальной, иерархической структуры управления к матричной. Раньше в издательском доме был издатель, директор по маркетингу, директор по рекламе, главный редактор и так далее. Эта схема сегодня для нас неприемлема, у нас большое количество брендов. Все становится слишком бюрократизировано. Бюрократия — враг креативности и скорости!

В новой структуре, которую мы планируем реализовать в ACMG, в любой момент для любого нового проекта может быть создана рабочая группа, которая нацелена на решение новой задачи. Внутри этой группы могут быть сотрудники всех подразделений, в том числе может быть такая непонятная для российского рынка идея, что руководителем группы может быть человек по должности ниже, чем другие члены этой группы.

Условно говоря, сейчас мы разрабатываем новые идеи в области развития мультимедийного контента в ACMG со ставкой на видео. Мы знаем, что, по прогнозам экспертов, видео будет занимать 80% интернет-трафика. Так вот эту группу у нас возглавляет Екатерина Тихомирова, вице-президент по развитию, а я в эту группу вхожу, но в организационных вопросах подчиняюсь ее идеям. Такого не может быть в иерархической структуре, но может быть в матричной.

Что касается Forbes, меняется сама идея: было две редакции, теперь она одна, объединенная. Возникают спецпроекты, под них появляются дополнительные редакции. Например, мы запустили проект Forbes Сбербанк Private, как бы отдельный журнал, у которого есть своя небольшая редакция. Меняется сама организационная структура Forbes, нам понадобится еще год, чтобы я вам сказал, что мы закончили его изменять.

Вы упомянули, что общаетесь в основном с digital-директором. Считаете ли вы неизбежной окончательную миграцию глянцевых журналов в интернет?

Я не рассматриваю проекты ACMG только лишь как глянцевые журналы, которые печатаются на мелованной бумаге с красивыми фотографиями. Мы занимаемся созданием медиагруппы, которая аккумулирует в себе очень сильные бренды. Да, в свое время каждый из этих брендов выходил только в виде напечатанного журнала. Но сейчас каждый бренд состоит не только из печатной версии, но и из приложения для мобильных устройств, из сайта, из группы фолловеров и подписчиков в соцсетях. К этому же бренду относятся и главный редактор каждого проекта, наши опинион-лидеры, друзья, с которыми мы сотрудничаем. Плюс всевозможные события, ивенты, которые мы организуем. Вот это все для меня сейчас бренд.

Развитие digital-составляющей определенным образом меняет платформу, на которой аудитория потребляет контент. Но бренд — это контент, вне зависимости от того, в каком именно виде мы его представляем читателю: в виде букв на бумаге, в виде картинки в приложении — все это контент.

Поэтому от перехода в digital бренд никак не умирает, он развивается. А сколько еще будет существовать печатная версия журнала — это будет зависеть от читателей: будут они читать — мы будем поддерживать печатную версию. Если читатель перестанет покупать печатную версию, будет использовать приложение на iPhone, то будем развивать только приложение.

Я не согласен с тем, что можно говорить о какой-то смерти глянцевых журналов, мы говорим о том, что контент, который раньше был напечатан, теперь доступен для аудитории в разных форматах. И аудитория выберет ту форму, в которой она будет его потреблять.

Когда наступит момент отказа от покупки печатных версий глянцевых журналов?

Я не знаю, я же не пророк. Несколько тысяч лет люди используют бумагу как вид коммуникации. Откажутся ли от нее теперь или нет — это может произойти завтра, как мы быстро отказались от магнитофона и CD-дисков, это был прорыв технологий.

Вполне возможно, что завтра откуда-то — надеюсь, из российской зоны стартапов — появится носитель, который будет как бумага, но при этом будет современным, инновационным. Это может быть электронный лист, который мнется, и так далее. Если он по ощущениям заменит бумагу, то вполне может быть, что читатели откажутся от бумажной версии в течение нескольких лет.

А может быть, этого прорыва еще долго не будет, и мы еще долго будем постепенно говорить о том, что бумага умирает-умирает-умирает. Но сколько лет прошло, а она все еще не умерла. Просто потому, что многие журналы, многие бренды ценны неким ощущением, которое испытываешь, когда держишь этот номер в руках. Газета уже сейчас умирает, ее почти больше нет, потому что короткая новость в интернете распространяется быстрее, чем заметка в печатном номере. Но какой-то большой фотопроект пока сложно полностью перевести в digital.

То есть вы не рассматриваете вариант покупки газеты?

Если мы говорим о газете не как о бумаге, а как о бренде — например, о РБК или «Ведомостях», — такое вполне может произойти, но при наличии предложения на рынке и при наличии у нас необходимости в покупке такого актива. Это бренд, за которым стоит контент новостного характера.

Рассматриваете возможность запуска новых медиапроектов?

Мы рассматриваем новые медиапроекты, которые мы в данный момент придумываем, но пока рано о них говорить. Более детально мы сможем о них рассказать через пару месяцев. Речь может идти также о покупке уже существующих проектов: вполне может быть, что мы в ближайшее время что-нибудь добавим в наш портфель. Мы рассматриваем возможность развития ACMG с точки зрения увеличения количества брендов.

Вы имеете в виду вывод на российский рынок иностранного медийного проекта или речь идет о покупке работающего в России медиа?

Это зависит от бренда и текущей ситуации. Нет у меня правила, что я запускаю только не существовавшие на российском рынке бренды и не покупаю уже имеющие место на российском рынке слабые или сильные бренды. Может, есть предложение о каком-то уже существующем бренде. А может, мы решим, что в наших интересах нам требуется некая аудитория, которой у нас либо вообще нет, либо она слабая, и ее следует привлечь брендом, существующим в мире, но не существующим в России.

Точно могу сказать, что я крайне скептично отношусь к запуску каких-то новых российских брендов. Это очень сложно, как показывает опыт запуска SNC. Конечно, я доволен тем, что мы сделали из SNC, это один из сильных журналов, но это было сложно.

Какой аудитории не хватает ACMG?

Вы задаете коммерческий вопрос. У нас есть три сильные группы аудитории: бизнес-аудитория, женская в проектах о моде, аудитория, которая интересуется дизайном, архитектурой. Мы рассматриваем варианты привлечения новых для нас видов аудитории.

Каковы планы по развитию уже существующих брендов ACMG?

Линия развития практически для всех наших брендов одинаковая — развитие digital и спецпроектов. В ближайшее время мы запускаем сайт L’Officiel.ru — это большой проект, потому что он объединит на первом этапе версии журнала в восьми странах, а до конца года — в 15 странах.

Идея сайта в том, что контент каждого из лицензиаров журнала доступен пользователям каждой из стран, где издается журнал. Основная задача состоит в том, чтобы при подготовке контента договориться о получении прав на его распространение в каждой из стран, где издается проект. Это позволит нам через специальный электронный кабинет видеть то, что выходит в каждой стране, где распространяется L’Officiel, и быстро адаптировать материал для размещения на российской версии портала. Конечно, такого контента будет не более 40% в российской версии, основную часть контента будем делать сами. Тем не менее это первый опыт, когда сайт в перспективе будет объединять все 27 стран-лицензиаров журнала.

Мы это делаем совместно с французскими владельцами бренда L’Officiel: мы много чего сделали с технологической точки зрения, а французы договариваются об использовании прав со всеми остальными лицензиарами журнала.

Также мы намерены начать развивать бренд Geo при помощи крупных событий. Мы хотим сделать большой фестиваль международных кухонь Geo, площадкой может быть выбран ВДНХ.

В журнале «Geoлёнок» мы начнем развивать направление обучающих игр, приложения для детей, сайт, этого всего сейчас у проекта нет.

Вы будете сами развивать направление игр или же привлекать какого-то партнера для разработки новых игр?

И так, и так. Я не думаю, что мы должны на первых порах своими силами создавать какие-то свои технологически сложные игры. Во-первых, у нас уже и так много технических людей: из 450 человек в холдинге почти 100 — это digital-отдел. Такой пропорции нет практически ни в одном издательском доме. Так что первое время мы будем покупать у кого-либо игры, либо их будут делать по нашему заказу, либо как-то адаптировать под наши задачи, а в дальнейшем посмотрим, как это будет происходить.

Как вы оцениваете перспективы модели платного доступа к контенту?

Мы не рассматриваем возможность введения этой модели в перспективе ближайших 2–3 лет на каком-либо из ресурсов ACMG. Может, что-то одно в качестве эксперимента и возникнет, но это будет в качестве эксперимента.

Но в целом мы не планируем переходить на продажу контента в интернете. Это экономически невыгодно: это точно не добавит нам прибыли, но точно потребует сил и затрат, не сопоставимых с доходами. Это показывает опыт наших немецких коллег: они быстрее осуществили переход на paywall, и крупные немецкие газеты сильно потеряли в деньгах из-за того, что сократили тиражи и начали продавать контент. Очень мало подписчиков, которые покупают.

Вы упомянули о развитии видео, что именно под этим подразумевается, что войдет в обязанности Екатерины Тихомировой?

Должность вице-президента по развитию введена в компании в продолжение реализации нашего видения, ориентированного на поиск новых возможностей и бизнес-моделей в цифровой среде, развитие новых каналов дистрибуции и внедрение нестандартных для издательского бизнеса видов контента. Ее задача сейчас — развить стандарты подхода к производству видеоконтента для всех наших брендов в перспективе 5–10 лет. В зону ее ответственности войдут вопросы, какое видео, как, на каких платформах его дистрибутировать, через какие платформы продвигать.

Вы рассматриваете возможность запуска отдельного телеканала?

Нет, не рассматриваем! Мы делаем ставку на силу брендов и эксклюзивный видеоконтент, который можно развивать на их базе. Мы постепенно будем переводить значительную часть контента, который производим для всех наших 20 брендов, в видео.

В связи с развитием видеонаправления вы намерены увеличивать штат сотрудников?

Сейчас об этом рано говорить, это будет ясно после утверждения ее концепции.

Когда вы планируете начать активно производить видеоконтент?

Мы уже его производим, вы можете смотреть наши материалы, например, на сайте Forbes.

Но когда начнется реализация стратегии, для развития которой была привлечена Тихомирова?

В 2018 году, как только утвердим стратегию. В новой должности ей необходимо время на создание и утверждение концепции.

Может ли честная деловая журналистика в России стать эффективным бизнесом?

Конечно может — Forbes, например! Мы следуем трем принципам. Во-первых, это профессиональная журналистика — все факты должны быть проверены и должны представляться беспристрастно. Второй важный принцип — это концепция проекта, то есть журналистика должна соответствовать концепции издания. Если мы пишем про бизнес, мы не должны писать про что-то не связанное с бизнесом. И третье — коммерческий интерес, то есть контент, который мы готовим, должен быть интересен нашей аудитории. Если все три этих принципа соблюдены, то любая журналистика будет успешной.

На российском медиарынке многие СМИ соблюдают все три принципа?

Это наши принципы, и мы их точно соблюдаем. Российские же деловые СМИ любят сенсации, часто у многих не получается работать беспристрастно. Но это ответственность акционеров, по каким принципам работает СМИ.

Видите ли вы проблему в том, что в своих текстах журналисты стали ориентироваться на топовые новости в агрегаторах «Яндекса» и Mail.ru в попытке нарастить трафик? Искажает ли это повестку дня?

Когда мы говорим, что журналисты пытаются писать о том, что «Яндекс» считает сейчас популярным, с одной стороны, в этом есть проблема, с другой стороны — нет. Я уверен, что у Forbes есть своя аудитория, которая интересуется конкретными темами.

Агрегаторы новостей дают возможность очень быстро получить фитбэк и понять, интересная статья или нет. А журналисты могут использовать эту информацию как помощь. Надо уметь пользоваться этими данными. Журналистам полезно знать, что сейчас интересует аудиторию, но главное — не идти на поводу у количества кликов и лайков, потому что иначе ты просто идешь за непонятной аудиторией и теряешь свою лояльную.

Где, на ваш взгляд, проходит граница свободы слова? Где журналист должен остановиться? Charlie Hebdo — это журналистика или нет?

Журналистика — это же не право писать все, что ты знаешь, это еще и ответственность за то, к чему это приведет. Не должен владелец или главный редактор говорить каждому журналисту, что делать, а что не делать, но когда журналист что-либо делает, он должен понимать, зачем он это делает и к чему это приведет.

Ведь должна быть задача, которую решает журналист? Не сенсация, не клики, у каждого журналиста должна быть какая-то цель: создать интерес к предпринимательству, например. Карикатуры — это не журналистика, в какой-то степени — искусство, но не каждый понимает, что именно хотел сказать автор! Художник рисует, а те, кто видит его карикатуры, уже домысливают.

У художника, конечно, есть право рисовать, у журнала — публиковать, но они должны осознавать, к чему это приведет. Это философский вопрос, а не вопрос свободы слова.

Ссылки и трафик?

Это важные элементы сегодняшней журналистики! Однако, когда журналистика зарождалась как профессия, там ни слова не было про ссылки! Когда писался кодекс журналистов, не знали о трафике! Сегодня мы должны учитывать это, но нельзя забывать о наших трех принципах!

А вы готовы позвонить в редакцию и запретить освещение того или иного события, например теракта, в принадлежащем вам СМИ?

Нет, я думаю, я приложу все усилия до того, как мы пойдем освещать теракт, для того, чтобы те, кто пойдет его освещать, понимали, где надо остановиться. Я вообще не люблю вмешиваться, когда происходит действие. То есть обсуждать, о чем журнал Forbes, я готов, а советовать, что надо писать, а что нет в статье, которая пишется в какой-то конкретный момент, это невозможно.

Как вы можете прокомментировать публикации о том, что вы вмешиваетесь в редакционную политику Forbes?

Как мы можем это прокомментировать? Как ложную информацию. «Ведомости» за последние полгода только в отношении Forbes несколько раз нарушили первый принцип журналистики — публикуют непроверенные данные. Им не нравятся наши ответы… Последний раз, когда в публикации шла речь о возможной продаже Forbes Григорию Березкину, они написали, что мы отказались от комментариев, а у меня есть скриншот — 25 мая мы прокомментировали эту информацию. Но им не понравился наш ответ, он аннулировал всю их работу, всю их заказную или не заказную статью. Они просто проигнорировали наш ответ.

Если бы мы имели какой-либо реальный факт нарушения или вмешательства, это давно бы уже вскрылось! У нас в редакции больше 50 человек, я разговаривал максимум с четырьмя. Я думаю, все эти публикации о вмешательстве в редакционную политику Forbes — не в обиду всем бизнес-журналистам будет сказано — это возня в песочнице. Все серьезные бизнесмены понимают, что если бы эти факты действительно имели место, о них бы давно стало известно.

В американском Forbes Media не могли не видеть публикаций в российских СМИ о якобы имевшем место вмешательстве в редакционную политику, они поднимали этот вопрос на встрече с вами в Москве?

У нас была встреча с Forbes Media как раз в тот момент, когда «Ведомости» начали муссировать вопрос о том, что приезжали американцы. У нас регулярные встречи. Я за последний год ездил в США раз пять, они к нам приезжали. Вот если бы, вы думаете, у редакции были бы какие-либо вопросы к Forbes Media, они не могли бы им об этом сказать? Forbes Media встречались с редакцией, обсуждали, и раз ничего не произошло, значит, ничего и не было.

А давно Forbes Media встречались с редакцией журнала?

В начале года. Они встречались с редакцией, с digital-директором, вице-президентом по маркетингу, лично я с ними встречался. Это же был их деловой визит.

На какой срок подписано лицензионное соглашение с Forbes Media об использовании бренда Forbes?

Это конфиденциальная информация. Ни стоимость лицензии, ни условия лицензионного контракта не являются публичными. Но могу точно сказать, что это не контракт на какой-то короткий срок — это контракт с нормальным пролонгированным действием.

Сохраняете ли вы совместные проекты с Дмитрием Саблиным и Дмитрием Аксеновым?

Нет у меня совместных проектов ни с Дмитрием Саблиным, ни с Дмитрием Аксеновым. С Аксеновым я знаком давно — мы учились с ним в одном институте!

Сергей Шматко является вашим партнером по каким-либо проектам?

Нет, не является! И никаких с ним финансовых займов тоже нет, как писали некоторые СМИ.

Будете оспаривать решение суда по иску бывшего топ-менеджера Натальи Гандуриной? Суд обязал выплатить ей 4 млн рублей.

Будем! Мы перевели ее с одной должности на другую после официального письма Роскомнадзора о том, что она, имея гражданство другой страны, не может ее занимать. Мы это сделали в полном соответствии с законом, и я считаю, мы ей ничего не должны — при переводе на другую работу мы сохранили ей и зарплату, и функционал.

Вы говорите, что хотите придерживаться концепции журнала Forbes как издания о бизнесе. Как, на ваш взгляд, в России относятся к бизнесменам и может ли Forbes повлиять на имидж предпринимателя?

Вот это очень важный вопрос! Спасибо! Слово «предприниматель», «бизнесмен» в России в среднем для народа носит отрицательный характер, то есть люди не любят предпринимателей. Предприниматели сегодня в нашей стране — это плохие люди, которые либо очень хорошо живут непонятно почему, либо что-то где-то взяли не очень правильно.

Был эксперимент, когда в школе детям задавался вопрос, кем они хотят быть. Никто не хочет быть предпринимателем. Даже это подтверждает, что отношение к предпринимателю в стране отрицательное. У школьников были разные ответы, начиная от учительницы и врача, заканчивая чиновником, но никто не хочет быть предпринимателем.

Я считаю, что это одна из важных задач Forbes — повлиять на это сложившееся мнение, объяснить людям, что страна будет сильной только тогда, когда у нее есть средний класс, есть очень сильный предпринимательский класс. Наша задача — при помощи таких проектов, как «Школа миллиардеров», «Forbes клуб», сделать так, чтобы слово «предприниматель» звучало почетно. Ведь быть предпринимателем — это определенный дар, как дар композитора, певца, не любой человек может быть предпринимателем. Это некий талант. И те люди, которые им обладают, должны хотеть его развивать и его использовать. Мы намерены сделать несколько новых проектов на сайте Forbes о молодых людях, которые занимаются бизнесом по всей стране, не только в Москве или Санкт-Петербурге.

Даже благотворительность подчас остается неоцененной простыми людьми, а крупные бизнесмены не любят об этом говорить, это даже не комильфо, что ты занимаешься чем-то благотворительным. А я считаю, что это неправильно.

А помните, раньше было так, что русский купец или крупный русский промышленник — когда не было слова «предприниматель» — часто давал свою фамилию бизнесу. Они не стеснялись сказать, что их компании назывались их фамилиями, это было подтверждением надежности. Сейчас это мало развито в России, очень мало людей, которые дают своему бизнесу свое имя. А это, мне кажется, тоже очень важно — это означает, что ты точно сделаешь все, чтобы твоя компания была всегда прибыльной, правильной, хорошей, социально устроенной и так далее.

Мы хотим провести ряд мероприятий, когда крупные бизнесмены расскажут о том, какими делами они занимаются в области благотворительности и образовательных проектов. Россия большая и сильная страна, и для ее развития мы многое можем делать даже без денег.

Есть еще одна проблема, которая волнует меня и многих моих друзей, — это проблема школьного образования. Родители считают, что учителя плохие и плохо учат их талантливых детей, а учителя считают, что родители приводят в школу плохих детей. А дети видят этот конфликт, и это сказывается на учебе. Если мы вернемся к концепции выпускников, это может помочь решить эту проблему. Успешные люди, бизнесмены могли бы возвращаться в свою школу, условно говоря, показывать, за какой партой они сидели, и дети будут уже по-другому относиться к этой парте, к этому учителю, будет конкретный пример. Изменится и отношение родителей к школе, учителю. Это очень простая вещь, но она может очень сильно изменить страну уже через 10 лет.

Также и с университетами: сообщества выпускников в США и Европе поддерживают университеты — насколько я помню, до 60% финансирования вузов в США идет из негосударственных источников, и только 40% средств поступают от государства. Большая часть этих негосударственных средств формируется из взносов выпускников. У нас же ситуация обратная, хотя я уверен: любой выпускник физтеха потратит сколько угодно времени на то, чтобы помочь родному университету, но надо наладить эту организаторскую работу.

Вы сами возвращаетесь в свою школу?

Сейчас я вместе с друзьями-физтехами хочу развить сообщество выпускников и внести свой вклад, чтобы физтех занял достойное место среди вузов мира. Потом займусь школой.

Источник: текст rns.online